– Ей лучше быть в курсе дела.
– Хорошо, конечно. Я хотел бы переговорить с вами, Евгений Егорович по поводу сына, – он снова кинул взгляд на Катю, – если вы не заняты, конечно.
Кате присутствовать при разговоре совсем не хотелось. И пришла она к Северову, собственно, для того чтобы отказаться от защиты Аматуни. Но общение с родственниками клиента входило в ее обязанности, и, по крайней мере, пока она ведет это дело, придется остаться. Что ж, послушаем, что он скажет.
Давид, немного освоившись, прошел и сел за стол напротив Катерины.
– У Вас какие-то вопросы касательно следствия? —обратился к нему Северов. – Или просьба? Наверное, хотите ходатайствовать об освобождении сына под залог?
– Нет-нет. Не хочу. – Старший Аматуни был серьезно настроен проучить сына.
– Тогда, о чем будет разговор?
– Евгений Егорович, я поговорил с сыном… Может, все-таки ошибка какая? Он утверждает, что не виновен.
Северов поджал губы:
– Давид Ваграмович, экспертиза показала…
– Да-да, я знаю, он был сильно пьян. Но понимаете, он потерян, растерян и ничего не помнит.
Северов замялся.
– Мы, конечно, можем провести повторный осмотр автомобиля и места происшествия. Но, думаю, это нам ничего не даст…
– Ладно, – перебил Аматуни, – пусть все идет, как идет. Посмотрим, что будет дальше. Если мой сын признает вину, то я поверю, что это он… О семье погибшего я позабочусь.
Давид встал и направился к двери.
– Давид Ваграмович, – окликнул Северов, – завтра вашего сына увезут в следственный изолятор до суда. Так что, соберите все необходимые вещи и передайте через дежурного, у него же возьмите список разрешенных вещей.
Давид молча кивнул и, понуро опустив голову, вышел из кабинета.
Глава 8
Странное семейство эти Аматуни, размышляла Катя, глядя вслед выходящему из кабинета Давиду. Сынок не подарок, да и папа ведет себя странно. Что у них за отношения?
У девушки осталось двоякое впечатление от знакомства с отцом ее подзащитного. С одной стороны, старший Аматуни производил впечатление человека благородного, уравновешенного и, что самое удивительное, незаносчивого. А ей всегда казалось, что «почти олигархи», по определению, должны вести себя как-то иначе. С другой стороны, так обойтись со своим сыном…
Впрочем, какая ей разница? Она ведь решила оставить это дело. И сейчас, кажется, самое время поговорить об этом с Северовым. Но она сидела и молчала, что-то мешало ей начать разговор. Отказываться от первого дела было неловко, будто струсила или не справилась, и объяснять причину отказа совсем не хотелось.
Евгений Егорович сидел, помалкивал и чему-то улыбался в усы, судя по всему, он тоже был под впечатлением от разговора с Давидом Аматуни.
– Ну что, видела? Вот так-то! – Северов довольно откинулся на спинку кресла. – И у зажравшихся сынков бывают нормальные отцы.
Катя пожала плечами, она была не согласна.
– Вы считаете это нормальный отец? – возразила Катерина. – Честно говоря, я не понимаю, как можно бросить сына в беде? У него есть деньги, связи, он мог бы вмиг его вытащить, но не стал. Хотя бы толкового адвоката нанял.
– А ты не толковая, что ли? Еще какая толковая! – подбодрил Евгений Егорович.
– Да, но опыта не имею. Как он доверил такому адвокату, как я, защиту своего сына?
Северов пожал плечами:
– Видимо, Аматуни старший честный человек и не хочет выгораживать убийцу.
Катя хмыкнула. Вот папа был готов на все ради нее! Даже Костика не раз вызволял из неприятностей. В этот миг Кате вдруг стало немного не по себе. Как не повезло парню, натворил непоправимых дел по глупости, да еще родной отец от него отвернулся. И если смотреть на него, просто, как на незнакомого ей человека, то становится жаль его. Он действительно потерян и не верит в то, что совершил. Конечно, он в принципе негодяй и виновен однозначно, но он не специально, и наверняка здорово раскаивается, просто строптивый характер не позволяет просить о пощаде.
Но она тоже поступает неправильно. Она просто должна делать свое дело, а не вспоминать старые обиды. Это неправильно!
Совесть вдруг взяла верх. Катя решила не отступать и сделать все возможное, чтобы разобраться в этом деле. Ведь то, что он не помнит ничего, может значить, все что угодно…
Пожалуй, стоит еще раз изучить все детали происшествия.
– Дядя Женя, а правда можно сделать повторную экспертизу автомобиля? И еще было бы неплохо провести следственный эксперимент…
– Кать, ты серьезно?
– Вполне. Или это противоречит правилам ведения следствия? – она слегка смутилась, может, она говорит что-то не то?
– Нет, почему? Нисколько не противоречит. Просто, имеет ли это смысл?
– Думаю, мы обязаны сделать все, что в наших силах.
– Хорошо, как скажешь. Как адвокат, ты имеешь право потребовать от следствия проведения любых действий с целью уточнения фактов и деталей происшествия. Действуй. Пиши соответствующие ходатайства, прошения и приступай. А я помогу.
– Спасибо, дядь Жень, – заулыбалась Катя, а в голове мелькнула мысль, не пожалеть бы потом, ведь она решила защищать врага.
***
Катя сидела у себя в кабинете, уткнувшись в документы, лежащие перед ней, но совершенно не понимала, что читает. Что она может сделать в данной ситуации? Как помочь обвиняемому? Пока в голову ничего не приходило.
Тут в кабинет постучали.
– Войдите, – крикнула Катерина и посмотрела на дверь.
На пороге появилась высокая, красивая блондинка с очаровательной улыбкой, но увидев перед собой молодую девушку, фактически, свою ровесницу, удивленно спросила:
– Вы адвокат Тимофея Аматуни?
– Да, здравствуйте.
– Добрый день, – девушка бесцеремонно прошла в кабинет и села напротив Кати, потом покопалась в сумке и вдруг кинула на стол пухлый конверт. – Вот. Делай, что хочешь, но ты должна освободить Тимофея.
– А вы кто, простите? – обалдела Катя от такого выпада.
– Я невеста Тимофея, Каролина Ступина, дочь банкира Ивана Ступина. Не слышали? "Ступи Банк".
Катя отрицательно покачала головой, а потом присмотрелась к девице и вдруг вспомнила ее.
– Скажите, а вы были в тот вечер с Аматуни в клубе?
– Да.
– И ушли вместе?
– Ну да, почти. Только меня в машине не было, если вы об этом.
– Да-да, – Катя припомнила, эта девушка не присутствовала на месте преступления, и ее даже не опрашивали, поскольку все и без того было очевидным, но все-таки решила задать несколько вопросов: – А в какой момент вы расстались?
