– Тётя! Морис никогда не станет для меня молодым мужем!
– Почему? – искренне удивилась Виктория.
– Потому что мы с ним ровесники.
– Ну и что! Он так любит тебя!
– Неужели его чувства бросаются в глаза или Шура успел всех оповестить?
– То, что Морис любит тебя, заметно невооружённым глазом, – улыбнулась Виктория. – Поверь моей интуиции, лучше Мориса тебе мужа не сыскать.
– Я верю тебе и твоей интуиции, – улыбнулась Мирослава. – Просто мне совсем не хочется выходить замуж. Морис мечтает о классической семье. А я в неё не вписываюсь.
– Значит, создадите ту семью, в которую впишитесь оба.
– Тётя, ты фантазёрка! – засмеялась Мирослава. – Меня бы вполне устроил гарем.
Виктория погрозила ей пальцем.
– Что-то ты сама не слишком торопилась замуж.
– Не сравнивай, – ответила тётя, и губы её едва заметно дрогнули.
– Извини. – Мирослава чмокнула Викторию в висок и сказала: – Мне пора.
– Уже уезжаешь?
– Угу. Дел много, и я не могу всё расследование взваливать на плечи своего помощника, а то у него не останется сил на то, чтобы любить меня, – пошутила она.
– Всё иронизируешь, – мягко укорила её Виктория. – Но я всё-таки надеюсь, что ты скоро созреешь для брака.
– С Морисом, – улыбнулась Мирослава.
– Именно с ним, – кивнула Виктория.
И тут с высоты одного из деревьев на них пролилась мелодия, состоящая из коротких трелей и свистов, повторяющихся вновь и вновь.
Виктория приложила палец к губам. Мирослава понимающе кивнула. Но через некоторое время птичка замолчала.
– Дрозд, – сказала Виктория.
– Хорошо поёт.
– Некоторые бывалые птичники шутили в старину, что дрозды в своей песенке произносят: «Филипп! Филипп!.. Иди чай пить, чай пить… с сахаром… Скккоррей, а то остынет!..»
Обе женщины рассмеялись.
Глава 19
Когда Мирослава прибыла домой, Морис выглядел встревоженным.
– Где вы пропадали? – вырвалось у него.
И тут она вспомнила, что отключила мобильник.
– Морис, прости! Я что-то так устала, что решила заехать к тёте.
– А позвонить вы не могли?
– Могла. Признаю, я виновата. Оставишь меня без ужина.
Он фыркнул.
– Ты сильно сердишься? – спросила она покаянно.
– Вы же знаете, что я не могу на вас долго сердиться.
– Спасибо, солнышко! – Она чмокнула его в щёку.
Он хотел ей сказать: «Не подлизывайтесь», – но передумал и проговорил:
– Я могу вас кое о чём попросить?
– Можешь, – с готовностью кивнула она.
– В другой раз, если вы захотите куда-нибудь заехать, то предупредите меня. Я правда очень переживал.
На Мирославу нахлынуло искреннее раскаяние.
– Обещаю, всегда буду предупреждать.
– Договорились. Пойдёмте в дом. Ужин готов.
Дон всё это время сидел на крыльце и переводил встревоженный взгляд с одного на другого. Поняв, что ссоры не будет, кот успокоился и проследовал в дом за хозяевами.
После ужина, закончив мыть посуду, Миндаугас взял из рук Мирославы последнюю вытертую насухо чашку и спросил:
– Теперь, я надеюсь, вы расскажете мне о своей поездке?
– Если честно, – вздохнула она, – то и рассказывать-то нечего. Шерсть я Наполеонову отдала, с Незовибатько переговорила, уговорила Шуру дать мне для просмотра кадры с видеокамеры, установленной на банке недалеко от дома Гульковой.
– Я заметил, что нет камеры на самом доме. Вроде там живут обеспеченные люди, почему не установили?
– Она была. Но там подвизался домушник и замазал камеру краской, а потом ее сняли оперативники.
– Ограбление было?
– Нет. Те, кого он собирался ограбить, перенесли свой отъезд. Грабитель решил залечь на дно, но был изловлен сотрудниками полиции.
– Так почему же камеру назад не поставили? – удивился Морис.
– Русский мужик долго запрягает, – отмахнулась она.
– Ладно. Что с видеосъемкой от банка?
– Очень много людей. Я добросовестно просмотрела всё. Но что толку?
– Тех, что в банк не заходили, вы тоже отсмотрели?
– Их особо тщательно. Но ни одного знакомого лица.
– Мы в тупике? – спросил он.
– Если у Васяниных есть алиби, то да. Хотя я уверена в том, что мне нужно поговорить с Сориной.
– Домработницей Гульковой?
– С ней самой.
– Она ещё не вернулась?
– Думаю, что нет. Так как я просила позвонить мне соседку Екатерину Григорьевну Еловецкую, если появятся какие-либо новости.
– Она вас правильно поняла? – уточнил Морис.
– Думаю, да. Еловецкую глупой женщиной не назовёшь.
– Тело Гульковой ещё не выдали родным?
– Нет.
– Может, стоит поговорить с Людмилой Витальевной Лунёвой?
– Наверное, стоит. На безрыбье и рак рыба. Завтра же навещу её.
– Без предупреждения?
– Нет, сваливаться как снег на голову Лунёвой не следует. Я позвоню ей предварительно и договорюсь о встрече.
– Она может отказаться разговаривать с частным детективом, – заметил Морис.
– Может, – кивнула Мирослава, – но будем надеяться на лучшее. Часов в девять думаю ей позвонить.
– Не поздно?
– Что ты, по нашим меркам, время детское.
Она так и сделала. Ровно в девять набрала номер телефона двоюродной сестры Елены Гульковой. Та, вопреки ожиданию Мирославы, откликнулась сразу, не став, наверное, разглядывать незнакомый высветившийся номер и ломать голову над тем, кому бы он мог принадлежать:
– Алло.
– Здравствуйте, я говорю с Людмилой Витальевной Лунёвой?
– Да, это я. А кто вы?
– Я детектив Мирослава Игоревна Волгина.
– Я не так давно разговаривала со следователем.
– Я знаю. Но у меня появились к вам некоторые вопросы.
– Хорошо. Вы можете завтра приехать ко мне домой к девяти утра.
– С удовольствием, если вы ещё раз, – Мирослава пошла на хитрость, – уточните адрес. – Она почувствовала, что Лунёва напряглась. Вероятно, просьба Мирославы насторожила её, но, преодолев небольшую паузу, женщина всё-таки назвала свой адрес.
