– Как вас зовут?
Или лучше:
– Привет! Ты Роксана?
Что она сказала бы на это?
Артур тоже скользнул взглядом по лицу девушки, но ему она не показалась похожей на ту, в которую мог влюбиться его друг. Хотя что он знал о его вкусе? Они сто лет не виделись…
– У тебя нет фотографии этой Роксаны?
Я специально произнесла это достаточно громко, но девушка не среагировала на имя. Уткнувшись в книгу, она вообще не обращала на нас внимания. Хотя когда находишься в компании Логова, практически невозможно остаться незамеченной.
Артур посмотрел на меня с удивлением:
– Откуда?
– Не знаю. Может, Юрий поделился…
– Так Пашка и позволил ему снимать его с любовницей!
– Он же все равно собирался бежать с ней, – возразила я. – Тогда какой смысл особенно скрываться?
– Знаешь, – вздохнул Артур. – Это такое дело… Зыбкое. Сама говоришь, что Роксана могла передумать. И вообще: фотография – это компромат.
– Даже если родной брат снимает?
К нашему столику подошел молодой загорелый бариста, принес заказанный целую вечность назад кофе: двойной эспрессо Артуру и капучино мне. Почему-то дома я никогда не добавляю молоко в кофе, а в кафе не могу пить черный. Трудно объяснить такую прихоть, да я и не пытаюсь – не самый страшный грех! А Логов всегда пьет крепкий и без сахара, не говоря уж о молоке. Уверяет, что лишь такой кофе способен оживить его мозг.
Я поблагодарила, и бариста улыбнулся мне, боязливо глянув на Артура, – попробуй угадай, кем мне приходится этот красавец. Но Логов даже не заметил его взгляда, с жадностью отхлебнул кофе и как фокусник взмахнул в воздухе ксивой:
– Не уходите. Следственный комитет.
Бариста застыл у нашего столика с видом мученика, готового к пыткам, наблюдая, как Логов листает фотографии в телефоне. Отыскав нужную, Артур сунул гаджет ему чуть ли не в лицо:
– Видели это человека?
– Я не помню, – пролепетал бариста. – Через меня сотни людей за день проходят…
Артур выразительно оглядел пустой зал:
– Что-то не похоже…
– Только что три рейса улетели.
– Посмотрите внимательнее, – Логов потряс телефоном.
Взгляд парня засветился тоской:
– Возможно, и видел… Но я могу ошибиться.
– С кем он был? Когда?
– Не знаю. Ну не помню я!
Телефон Артур опустил, но смотрел на него с недоверием:
– Нас ты запомнил бы?
– Вас? Конечно.
– До того, как я показал тебе корочку?
– Да. Такого мужчину невозможно не запомнить, – бариста вопросительно улыбнулся.
Я чуть не покатилась со смеха, потому что Логов мгновенно изменился в лице:
– Все, свободен!
– А что так? – поддразнила я, когда парень отошел на безопасное расстояние. – Он такой милый…
– Оставь эти пошлости при себе, – буркнул Артур. – Он действительно не помнит, ему нет смысла скрывать информацию. Значит, пойдем другим путем. Допивай скорее!
Выскочив из кофейни (не удержавшись, я игриво пошевелила на прощание пальцами, а бариста скорчил мне гримасу), мы направились к стойке информации, где Артур довольно жестким тоном, какого я и не слышала раньше, потребовал начальника смены. Хорошо, что он взял с собой в отпуск удостоверение, открывающее все двери и рты. Или такие, как Логов, никогда с ним не расстаются?
– Моя помощница, – бросил он тоном, не допускающим возражений, когда толстый начальник смены по фамилии Даровой завел нас в свой кабинет.
– Понятно. Присядете?
Я чуть не вскочила, потому что к этому моменту уже упала в огромное кожаное кресло. Взглядом пришпилив меня к молочного цвета спинке, Артур тем же металлическим голосом изложил, зачем мы явились, и Даровой, промокнув лысину, полез искать в компьютере сведения о Павле Колесниченко.
Отказавшись присесть, Логов встал у него за спиной, и я прямо почувствовала, как у толстяка сводит слабенькие мышцы вдоль позвоночника. Он весь подергивался и крутил шеей, не давая себе повернуться. Это было не очень-то вежливо со стороны Артура, как будто он не доверял начальнику смены… А может, так оно и было.
– Владимирович? – уже задыхаясь от волнения, проговорил Даровой. И осторожно поглядел на Артура через плечо.
Тот резко склонился к компьютеру:
– Он самый. Какого числа?
– Второго июля.
Не выдержав, я выпрыгнула из кресла и подбежала к ним. Мы зажали толстяка с двух сторон, и он уже, наверное, решил, что ему не вырваться…
Артур отрывисто забрасывал его вопросами:
– Куда?
– В Красноярск.
– С кем?
Даровой снова прижал к лысине платок:
– В каком смысле? Такой информации у нас нет.
– Как это нет? Соседнее кресло кто занял?
– Никто. Колесниченко не получил посадочный талон.
– Что?
– Он прошел регистрацию, поэтому есть в списках. Но вот видите, – он ткнул пальцем в другую таблицу. – В самолет он не сел.
Артур выпрямился:
– Значит, он не улетел… Но собирался. Что же ему помешало?
Даровой мелко затряс головой, хотя этот вопрос уж точно был обращен не к нему. Я постучала его по плечу:
– А в списках есть девушка по имени Роксана? Проверьте.
– Да! – очнулся Артур. – Она должна была зарегистрироваться на тот же рейс.
Тяжело засопев, начальник смены начал крутить колесико мышки, заново пролистывая список. Но я первой выхватила знакомое имя:
– Вот она! Роксана Витальевна Литвина, 2002 года рождения. Черт, она и вправду чуть старше меня!
Этого не следовало говорить, само вырвалось. Я так сморщилась от досады, что Артур не стал добивать меня укоризненным взглядом. Схватив листок со стола, он быстро записал все ее данные и убедился в том, что Роксана тоже не получала посадочный талон. Потом категоричным тоном сообщил уже обмякшему было Даровому:
– Нам необходимо просмотреть видеозаписи с камер за второе число. Нас интересует отрезок после четырнадцати часов, когда эти люди уже прошли регистрацию на рейс.
У меня даже дух захватило: это уже было настоящее расследование! Вот-вот я окажусь там, куда не ступала нога обычного пассажира… И увижу, какими мы все выглядим под прицелами камер.
* * *
Ему давно было не в новинку наблюдать, как следит камера за человеком, об этом не подозревающим, а Сашку слегка ломало, точно она подглядывала у него на глазах в замочную скважину. У Артура сердце дрогнуло совсем от другого: на экране монитора от входа к залу ожидания шел Пашка. Повзрослевший, усталый, хотя в том его дне еще и полдень не наступил…
