Сир Роджерс показался Ноа чрезвычайно строгим, очень немногословным человеком, поэтому сейчас было непривычно слушать его болтовню.
– Простите, сир, но я хотел бы поговорить с Вами прямо сейчас, – Ноа специально проговорил с нажимом последнее слово, чтобы хоть как-то намекнуть на то, что он собирается сказать что-то важное.
– Ну что ж, молодой человек, – совсем без злобы, а даже с любопытством проговорил директор, – тогда прошу в мой кабинет.
Помещение, которое директор называл своим кабинетом, и вправду было похоже на маленькую коморку. Но здесь пахло свежестью и, почему-то, было прохладно. Серые стены украшали портреты в толстых золотых рамах и гобелены с разными чудными животными, которые словно пришли из средневековья. На одном из портретов был изображен высокий костлявый старик в богато украшенной мантии. Одной рукой он поглаживал свою жидкую серебряную бороду, а в другой держал посох с навершием-солнцем. Табличка снизу гласила, что это «Сир Аберкорн. Величайший и мудрейший директор Хэксенштадта». Он показался Ноа странно знакомым, но парень быстро выбросил эту мысль из головы. Он пришел сюда не для этого.
– О, я вижу тебе приглянулся этот портрет, – все же сказал сир Роджерс, указывая на сира картину. – Сир Аберкон стал одним из самых выдающихся директоров Хэксенштадта и доказал, что происхождение ничего не значит для магии. Важен лишь талант и упорство. Подумай об этом как-нибудь, Ноа.
Ноа только сдержанно кивнул.
Тяжелый деревянный стол занимал почти все пространство комнаты, на нем же аккуратными стопками разной высоты лежали бумаги. Рядом с ними соседствовала чернильница и перо.
Сир Роджерс занял свое место и жестом предложил Ноа сесть на стул с противоположной стороны стола. В этот момент сердце парня бешено стучало, а в голове не было никакого плана действий. Он не знал, что именно сказать, как начать разговор. Ноа даже начал злиться на свой внезапный приступ геройства – но отступать было некуда.
Молчание в комнате длилось несколько секунд, пока сир Роджерс его не нарушил:
– Ну, так что ты мне хотел рассказать? – его серые глаза внимательно изучали Ноа.
– Я, э-э-э, я хотел поговорить с вами по поводу библиотеки, – произнеся эти слова, парень практически успокоился, его волнение уже достигло своего пика и теперь постепенно шло на спад. – В общем, это я ее разгромил.
Сир Роджерс удивленно поднял брови. Ноа ждал, что директор начнет кричать, но тот спокойно ответил:
– Эх, Ноа, Ноа, – он вздохнул, – можно поинтересоваться, зачем ты это сделал?
Парень знал, что врет он плохо и понимал, что сир Роджерс за секунду его раскусит, потому что именно такое впечатление создавал этот человек. Так что, если Ноа хочет его обмануть, парню придется выдать частичку правды. Ему не хотелось раскрывать свои тайны, не хотелось спекулировать на смерти матери, но ситуация требовала от него именно такого решения:
– Понимаете, моя мама… она… в общем вы, наверное, знаете от фрау Энгстелиг, что с ней произошло, – даже спустя время Ноа не мог вспоминать о нее без боли. – И я оказался здесь, где узнал, что я единственный живой представитель рода Вайскопф. А еще, еще я знаю, что у моей семьи много тайн, которые, кажется, знают почти все, кроме меня. И я пытался отыскать хоть что-то стоящее, но так ничего и не нашел. Я был просто в бешенстве и разгромил библиотеку.
Когда Ноа закончил свой рассказ, директор выглядел немного озадаченным.
– О, Ноа. У каждой тайны есть цена и, как правило, это душевное равновесие. Ты еще совсем молод и поэтому совершенно не подумал о том, что люди могут скрывать от тебя что-то не со зла, а чтобы защитить. И хоть я искренне сочувствую по поводу всей твоей семьи, я не могу оставить тебя без наказания. То, что ты сделал, конечно же, недопустимо в стенах Хэксенштадта, – он выдержал паузу, – поэтому я исключаю тебя из соревнований. А также назначаю тебя помощником в лазарет, где ты вместе с эльфийками будешь ухаживать за пострадавшими студентами. Все понятно?
– Д-да, сир Роджерс, – Ноа слегка запнулся от неожиданности.
– Теперь можешь идти, – разрешил парню директор и бросил ему вслед: –Только больше ничего не громи!
У дверей кабинета его подкарауливал взбудораженный Франциск, который бросился к Ноа сразу же, как только тот закрыл дверь в кабинет сира Роджерса.
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Ноа.
– А, что? Нет, конечно, – как можно беззаботнее произнес Франциск, разминая шею, хотя Ноа видел, что ему почему-то неловко. – Я бы хотел поговорить с тобой. Но не сейчас, чуть позже. Сейчас же тебе нужно на занятия, так?
Ноа слабо кивнул, немного настораживаясь нервностью Франциска.
– Я зайду после занятий, – пообещал Ноа.
– Отлично, – бросил Франциск. – Отлично!
Ноа в замешательстве провожал взглядом быстро удаляющегося Франциска. Но решил не забивать этим голову, потому что у него сейчас и так хватает проблем выше крыши.
Повстанцы III
В лагере стоял туман, когда Анна вместе с несколькими магами из отряда вернулась с охоты. За этим занятием они проводили много времени, потому что чем дольше лагерь находился в Мепаисе, тем больше людей о них слышало и пребывало. Людей, которых нужно кормить. Анну не устраивало это положение дел. Она подозревала, что многие не маги, присоединившиеся к отряду, на самом деле были просто нищими, которые не хотели умирать от голода. Но приказы высшего командования не обсуждались, и Анна исправно охотилась для каждого иждивенца и повстанца.
В лагере ее встретили триумфально – так, как встречают с войны великих полководцев, – и Анна, чувствовавшая благодарность каждого из этих людей, не могла злиться на них за то, что они хотят есть. Она улыбалась каждому, с гордостью демонстрировала свои трофеи из кроликов у себя на поясе и – главный гвоздь программы – огромного вепря за спиной, на которого они набрели в лесу.
Этот лагерь – и те, кто остались в Доме Скуггена, их замке в Черном лесу – единственная семья, которая была у Анны и которой она дорожила. Сердце ее звало назад, на просторы опасного Черного леса, но другого такого родного места, где она могла бы найти приют, она не знала. Черный лес был запретной и ничейной территорией, и неудивительно, что все повстанцы нашли себе там новый дом.
И все это ей подарил Безликий.
Безликий, Белоглавый маг, Огненное возмездие. Ралинаэль – как звали его эльфы, совмещая в одном слове и смелость, и веру, и большое доброе сердце, и беспощадность к своим врагам. На родине Анны – Стражцтате – его звали Татой, потому что каждого, кому была необходима помощь, он брал под свое крыло и заботился. Сколько имен было у него – не перечесть, и каждый народ звал его по-разному, но каждый признавал его авторитет. А для Анны этот человек был отцом – названным, конечно, но отцом, человеком, который спас ей жизнь и принял под свое крыло. Он не был стар, но был беловолосым и с такой необъяснимой мудростью в глазах, что Анне казалось, будто он прожил на этом свете не одну жизнь.
