И у нее почти все получилось. Нану не стала огромной двухметровой кошкой, как Йоллакоттурин, но все же смогла ощутить прилив энергии. Сила текла по ее венам вместе с кровью. Нану чувствовала, как растет шерсть, как постепенно меняется ее лицо и становится похожим на кошачью морду. Обращаться было больно и приятнно одновременно. Ощущение силы и могущества пьянило. Шерсть Нану переливалась на солнце, слух стал резче, зубы острее. Все в облике Йоллакоттурин было лучше. И пусть сейчас она больше походили на львицу, чем на Великую кошку, Нану радовалась даже такому результату.
Девчонка понимала, что для того, чтобы стать полностью похожей на Йоллакоттурин, нужно подождать и набраться сил. Но тщеславие, юношеский максимализм подталкивали ее попроовать снова. И Нану попыталась. Она истратила почти все силы, но у нее не вышло. Тогда девчушка разозлилась. Эта ярость будто ей и не принадлежала вовсе. Она была другая – животная, первобытная и чертовски сильная.
Нану проклинала Йоллакоттурин и все, что с ней связано, пока не ощутила, как огонь практически выжигает ее сердце. В голове девчонки пронеслись ужасные – не ее – мысли. Голос гласил: «Ты опорочила мой облик и память обо мне. И за это я обрекаю тебя на вечную жизнь в этом теле».
Вернуть человеческий облик Нану больше не смогла: не вышло избавиться ни от шерсти, ни от усов, ни от хвоста и кошачьей мордочки. Единственное, что оставалось в ней человеческого так это телосложение, способность говорить и удлиненные, но обросшие шерстью пальцы. Такой вид она и сохранила на всю свою жизнь.
В деревне решили, что она проклята старыми богами за попытку приблизиться к ним, и у Нану не было другого выхода, как уйти. Она устала от косых взглядов людей, с которым бок о бок росла, с которыми гуляла, смеялась и плакала. Она устала делать вид, что они теперь были не более, чем незнакомцами. А потому однажды ночью она молча простилась со своей спящей младшей сестрой, погладив ее по голове, и покинула деревню, натянув пониже капюшон плаща.
Конечно, в жизни кошки были свои плюсы. Например, она стала более ловкой и лучше видела в темноте. Но шерсть и хвост составляли одни из самых главных недостатков. Нану, порой, убивала линька, а желание вылизаться было таким сильным, что она кое-как могла с ним совладать. Блохи тоже доставляли девушке немало проблем, ведь в былые времена, когда она скиталась по лесам и разным странам в поисках нового дома, у нее не было возможности помыться. Но позже, когда она забрела в дом Скуггена, эти маленькие кровопийцы Нану почти не беспокоили.
Всеми гонимую, отвергаемую, чужую, Нану приняли в Эрмандаде и дали вновь почувствовать, что значит дом. В Эрмандаде она обрела новую семью и новый смысл.
Нану делала оперенья для стрел, сидя под большим дубом во внутреннем дворике, когда к ней подошел Маркус. Она не подняла головы и не оторвалась от своего занятия, лишь молча ждала, когда он заговорит. Но Маркус молчал, будто бы не делал вид, а его и вправду интересовало занятие Нану.
«Что за игры?» – раздражительно подумала Нану, но вслух ничего не сказала.
– Айзек еще не вернулся? – все-таки нарушил молчание Маркус.
Нану оторвалась от своего занятия и посмотрела снизу верх на него. Солнце светило так ярко, что она попыталась закрыться от него шерстистой рукой. От яркого света зрачки ее янтарных глаз сузились. В такой бы денек да греться на солнышке, а не что-то делать.
– Не знаю, – пожала плечами Нану. – Он всегда сам себе на уме, и я ему не мамочка, чтобы следить за ним.
Маркус научился хорошо скрывать свои мысли ото всех. Его лицо не выражало никаких эмойций. Но Нану с ее нечеловеческим чутьем всегда знала, что у эльфа на уме. Сейчас он нервинчал и явно торопился. Вытаскивать из него ответ не пришлось:
– Кто-то прошел через одну из моих Лисьих нор, – проговорил Маркус, – но я не могу определить кто именно.
– Ты же знаешь, что Пово не оставит путника в беде, – приободряюще произнесла Нану. – Думаю, они уже на полпути сюда.
Маркус устало прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул.
– Лисьи норы – это отличный способ перемещения, – сказала Нану, возвращаясь к своему занятию, – но я говорила тебе, что ты злоупотребляешь своей способностью, давая ключ от них всем подряд.
– Не всем подряд, – скривился Маркус.
В этот момент послышались крики, и люди бросились прочь со двора. Нану сразу же подскочила с места и ни слова ни говоря, они вместе с Маркусом побежали туда.
– Это не может быть нападением, – сказала Нану твердо, хотя и не была в этом уверена. Все-таки ничто в этом мире не может быть вечным. Даже защита этого места, созданного древней – первородной, если верить легендам – магией.
Людей во внутреннем дворике стало поменьше, и Нану с Маркусом смогли рассмотреть в чем дело. Из еще незакрытого портала – Лисьей норы, как называл их Маркус – в дом Скуггена вывалились двое: раненная светловолосая эльфийка без сознания и большой по размерам – хотя Нану показалось, что это только щенок – волк. Он рычал и скалился, не подпуская никого к девчушке, лежащей на земле.
Маркус вышел вперед, показывая ладони волку, и сказал:
– Эй, успокойся, я Лис, это по моим следам вы вышли. – Маркус щелкнул пальцами, и нора закрылась. – И в мою нору вы попали.
Волк перестал скалиться и оглянулся эльфийку, которую так отчаянно защищал. Затем он неуверенно взглянул на Нану:
– Мы ей поможем, не беспокойся, – сказала она, и несколько человек с опаской подошли и подняли девушку, чтобы отнести к лекарю. – А пока давай попробуем вернуть тебе человеческий облик.
***
Вечером перед большим костром сидело еще два новых члена Эрмандада. Они были совсем детьми – как Нану, когда превратилась в кошку – потерянные и отринутые миром. Мальчишка – «бракованный» маг, и девчонка, которая слишком любила своего брата. Нану с тревогой в сердце смотрела на бедных ребят – девушке было не больше девятнадцати, а мальчику около одиннадцати, хотя в этих странных эльфийских кланах возраст считают совсем по-другому, – когда они с жадностью накинулись на еду и уплетали за обе щеки лепешки, которыми их потчевала Элишка, главная кухарка.
Оба были светловолосы и голубоглазы. И оба готовы защищать друг друга до последней капли крови. Это читалось в их взглядах.
Девушка назвалась Тристан, а ее брат предпочел отмолчаться, хотя никто и не придал этому значения. Нану знала, как сложно снова начать кому-то доверять. Мальчик воровато оглядывался – сестра называла его Рогналлем – и все равно косился на сестру. Девчонка с недоверием следила за каждым членом Эрмандада.
– Это хорошо, что у вас такой аппетит, – с улыбкой сказал Йорий, их новый лекарь. – Вы, наверное, не ели несколько дней.
– Почти неделю на ягодах, которые находили в лесу, – сказала девушка, вытирая жир с губ. – И иногда кое-какая дичь, если она попадалась в силки.
– Вы очень долго шли, – мрачно прервал их Маркус, нависший над ними, словно скала, и сложивший руки на груди. – Наш отряд находился в Мепаисе столько времени, потому что ждали вас.
