– Я пришел, чтобы поговорить, – просто ответил Ройван. – Ты меня ненавидишь, и я это понимаю. Я обещаю, что расскажу тебе все, а потом… – он тяжело вздохнул, – потом ты сделаешь со мной все, что пожелаешь.
– Почему я должен тебе верить?
– Потому что я твой отец.
Эти слова ударили Ноа по голове словно молотком. Парень смотрел в пустоту и не мог в это поверить. Ройван словно прочитал его мысли, поэтому продолжил:
– Посмотри на это пламя. У тебя такой же дар, верно? – мужчина попытался изобразить слабое подобие улыбки. – Он достался тебе от меня.
И Ноа вспомнил Абсолют. Он давал ему подсказки, смешивал прошлое и будущее, но Ноа тогда не смог отделить одно от другого, потому что не знал где есть что. Абсолют сказал: «Отец и сын. Одно пламя на двоих». Но теперь-то он понял. Ноа внимательно смотрел на своего врага. Изучал его черты лица, пытался вспомнить фотографии, которые он видел в Абсолюте и Хэксенштадте, но они трудно угадывались за возрастом и ожогами.
Парень просто не мог поверить, что судьба посмеялась над ним вот так. Человек, которого он ненавидел больше всего в жизни, которому желал самой мучительной смерти, оказался его отцом – единственным живым родственником.
– Но как же так? – недоумевал Ноа. – Я думал, что моего отца зовут Килли…
– Киллиан это я, – перебил его Ройван как-то невесело. – Вернее, то, что от него осталось.
Ройван тем временем продолжал:
– Когда-то давно, задолго до твоего рождения, я был обычным мальчуганом, немного тщеславным, но кто из нас не без греха? – он снова попытался выдавить улыбку. – Меня звали Киллианом, и я был влюблен в самую прекрасную девочку на свете – твою мать, Нею. Ее родители – Ирма и Вильгельм Вайскопфы – были очень обеспокоены будущим своей единственной дочери, а тут еще на нее стал заглядываться какой-то мелкий аристократишка из полуразорившейся семьи. Конечно, им это не нравилось, но видел бы ты Нею. – Губы, задетые с одной стороны пламенем, тронула грустная улыбка. – Горячая, порывистая, такая, что не сломить. И мы все-таки поженились. Ирма и Вильгельм смирились, хотя и остались недовольны.
В голове Ноа стали возникать обрывки сна, который мучил его до прибытия на Виридитерру. Парню казалось, что он знает всю их историю наперед.
– Я всегда увлекался магией. И Нея меня в этом поддерживала. Я изучил свой дар вдоль и поперек, но мне этого оказалось мало. И тогда… тогда я решил подчинить себе все виды магии. Я подумал, а что тут такого? Разве я не способен на большее? Я чувствовал… или хотел чувствовать, что судьба приготовила для меня что-то важное, что-то, что могу совершить только я. Примерно тогда же я задумался о жестокости имперских магов к тем, кто отличался от них. Я видел, как Энгстелиги казнят неверных, как император выносит свой приговор, и не понимал, почему они это делают. Я заклинал Энгстелиг – ты ее знаешь – отказаться от этого пути, но она все равно решила остаться верной своей семье. И я решил, что для того, чтобы перекроить этот мир на свой лад, мне просто необходимо стать самым могущественным магом. Если они не слушают слова, то обратят внимание на мою силу.
Мужчина опустил взгляд в пол. Было видно, как ему сложно даются эти слова.
– И я добился своего. Но такой дар потребовал большой жертвы. Во имя величия я пожертвовал своим разумом. Вернее, магия сама решила, что это будет равноценный обмен. Так и появился Ройван. Много лет я был заперт в собственном теле, смотрел на все, что делал он и не мог этому помешать. Да, если честно, не сильно и хотел. Потому что мне близки его идеалы, я понимаю, за что борется Ройван. Мы стремились к одной цели, просто именно у него не была кишка тонка, чтобы это делать. Но когда он решил убить Нею, потому что она мешала тебе присоединиться к Эрмандаду, я впервые ненадолго прорвался сквозь него. Вот только было уже поздно. Ноа, я хочу, чтобы ты знал, – Ройван поднял на Ноа свои глаза, и в них не было ничего, кроме бесконечной скорби и раскаяния, – ни об одном убийстве я не сожалею так сильно, как об этом.
– Так вас двое? Ты – мой отец, а Ройван – убийца мамы?
– Верно.
Ройван, или же Киллиан, умоляюще посмотрел на парня. В его взгляде Ноа не видел жестокости, там была лишь тоска и пустота. Парень испытывал те же чувства.
– Но зачем нужно было убивать маму? – спросил Ноа, он все еще не понимал, почему с ней нельзя было просто поговорить.
– Потому что Ройван другой. Он любит тебя и Анну, любил Нею. Но Ройван никогда не останавливается в своей борьбе и готов пожертвовать всем. Нея знала, что ты должен возглавить Эрмандад и только это приведет нас к победе. Но она была матерью и не хотела втягивать свое дитя в эту борьбу. Поэтому и сбежала. Нея продолжала бы прятать тебя от твоего предназначения. Я не хотел, чтобы все было так, Ноа, – голос Киллиана дрогнул. – Она хотела уберечь тебя от всей крови, которая непременно была бы пролита во имя этой цели. Война неизбежна и именно ты должен повести войско к победе. Моя задача состояла лишь в том, чтобы созвать всех под твои знамена, под знамена освободителя. Так говорится в пророчестве, вторую часть которого твой друг доставил нам. Она понимала, что я найду тебя в любой точке на Виридитерре, и потому попросила паладина Алдрика Аберкона, прежнего директора Хэксенштадта, отправить ее на землю. Я гнал лошадей изо всех сил, но не успел и мне потребовались годы, чтобы понять, в какой мир Аберкон отправил ее, а потом нужно было еще разобраться, куда именно вы отправились.
Мужчина поднялся с постели и одним взмахом руки убрал пламя, окружавшее Ноа. Но парень не двинулся с места.
Киллиан достал из внутреннего кармана жилета ножны Ноа, подошел вплотную и взглянул парню прямо в глаза:
– Пообещай мне, что возглавишь Эрмандад. Пообещай, что добьешься для этих людей лучшей жизни, – он вложил ножны в руку Ноа.
– Но как я могу? – Ноа отшатнулся назад. – Я никто. Даже своим даром толком не владею.
– Ты больше, чем думаешь о себе, – сказал Киллиан. – Мы всегда способны на большее, чем думаем. Просто необходимо избавиться от этой границы, которая мешает нам, и просто сделать, влиться в поток и плыть по течению. Судьба и сердце сами подскажут тебе, когда это будет необходимо.
– Но я не знаю, как управлять такой организацией… есть же более подходящие люди. Маркус, Анна… дядя Махаона… Я не герой, не я нужен вам.
Киллиан нерешительно протянул руку, не зная, может ли прикоснуться к Ноа, но все же решился и сжал его плечо, заглядывая сыну в глаза.
– Послушай, Ноа. Героем никогда и никто не рождался. Ими становились, когда это было нужно. И сейчас весь Эрмандад, – он провел по воздуху другой рукой, указывая на окно, – ждет своего спасителя. Того, кто поведет их к долгожданной свободе.
Ноа смотрел в глаза этому человеку и понимал, что у него еще столько вопросов, ответы на которые он не получил. И если не задать их сейчас, то когда?
– Обещаю, – ответил парень и не соврал. Ноа вспомнил слова Анны, вспомнил изменения, которые произошли в Осо. Он тоже хотел справедливости для этих людей. Наверное, это тоже передалось ему от отца. – Но я хочу кое-что знать.
