– За этими стенами, – тихо сказал отец, – пытаются выжить те, кого я считаю братьями. Идем! Я покажу, за что мы сражаемся.
Он свернул к одному из узких проходов в стене. Шагнув следом, Сантар руг словно попал в другой мир. Булыжная мостовая кончилась, под ногами зачавкала грязь. Взгляд сразу уперся в скособоченную стену: дом в четыре этажа высотой, окна которого были затянуты обрывками парусины. Точно такой же ветхое здание располагалось напротив – и так вдоль по улице, насколько хватало глаз. Дома кренились вперед так, словно были готовы обрушиться в любой момент. За стеной светило солнце, а здесь царил полумрак: улица была такой узкой, что, раскинь Сантар руки, он коснулся бы стен домов по обе стороны.
– Смотри под ноги, – предупредил отец, внимательно глядя под ноги. – Здесь нет канализации.
Окраинные кварталы запомнились Сантару не узкими грязными улочками, не полумраком и даже не мерзким запахом, а шеренгами одинаковых домов, следующих друг за другом до дурной бесконечности. Эти дома строились не будущими жильцами, а кем-то, кто заранее знал, как тесны будут лишенные света улицы, по которым потечет зловонная жижа, – и от осознания этого Сантару стало куда хуже, чем от зловония.
– Пришли, – сказал отец, каким-то чудом узнавая нужный дом среди вереницы таких же.
Они поднялись по шаткой лестнице под самую крышу. На стук открыла женщина средних лет с хмурым лицом; на руках она держала маленького ребенка, который тянул ее за стриженные волосы и монотонно плакал. Не говоря ни слова, женщина кивнула вглубь комнаты и тут же потеряла к ним интерес, возвращаясь к жаровне.
Сантар оглядел тесную комнату: крохотный стол в углу, на нем – составленные один на другой глиняные горшки, у стены – грубо сколоченная скамья. Если не считать жаровни, в комнате больше ничего не было. Отец показал взглядом на скамью, что значило «останься здесь», и прошел в соседнюю комнату, дверной проем которой был завешен тряпкой. Женщина, укачивая ребенка, свободной рукой помешивала что-то в котелке; вокруг нее крутилось еще трое детей – когда они появились, Сантар даже не заметил. Ему стало вдруг очень неловко. Присев на краешек скамьи, он прислушался к происходящему в соседней комнате. Отец тихо спорил с кем-то. Сантар напряг слух, но смог разобрать только несколько фраз. Судя по всему, отец просил помощи, но ему упорно отказывали.
– Нас трое, – говорил отец. – Мы с сыном прибыли на рассвете, Ягван в городе уже два дня.
– Можете передохнуть, но потом – уходите, – отвечал мужской голос. – На прошлой неделе стража нагрянула посреди ночи! Если вас здесь найдут, ладно я, но что будет с ними? – надо полагать, говоривший имел ввиду женщину и детей.
– Нам не нужен ночлег, мы пришли только проведать, – суховато сказал отец.
– Я не хочу больше вздрагивать от каждого шума, – умоляюще ответили ему. – Мне бы просто жить! Пусть тяжело, но спокойно…
– Мне знакомо это чувство, – сказал отец. – Что ж, больше мы не побеспокоим твою семью.
– Попытайся понять, – прошептал голос. – У меня ничего нет – и все же мне есть, что терять.
В соседней комнате послышалась возня. Из-за занавески вышел сутулый мужчина с лысой макушкой; не глядя на Сантара, он направился к выходу. Следом за ним показался отец. Сантар притворился, что не подслушивал разговор, а отец сделал вид, что поверил ему.
– Иди сюда, – махнул он рукой.
Соседняя комната оказалась еще меньше, чем первая. Большую часть пространства здесь занимала лавка, застеленная выцветшим красным покрывалом. Сантар присел и взял протянутый ему кусок хлеба. Пока он жевал, отец рассказывал дальнейший план действий.
– Прошлой ночью Ягван должен был подготовить нам путь в Старый город. В полночь мы вместе с ним перейдем внутреннюю стену и направимся к Храмовой башне. Задача Ягвана – прикрывать наш тыл. Мы же с тобой должны будем отыскать одну вещь.
– Какую? – загорелся Сантар: подумать только, Храмовая башня!
– Гляди-ка, – отец вытащил из сумки скрученный в свиток листок.
На бумаге был изображен круглый штамп с резным узором из переплетенных колец.
– Что это? – спросил Сантар.
– Печать Верховного жреца, – объяснил отец. – Ее хранят в центральном зале для приемов, который расположен на первом этаже Храмовой башни.
Сантар вгляделся в рисунок: такой узор был изображен на стягах у входных ворот Эндроса.
– Это для Отшельника? – спросил он про между прочим.
– При чем тут колдун? – поморщился отец. – Печать нужна старейшинам.
Отец говорил правду, но лучше бы он солгал! Его неведение означало одно: старейшины не рассказали о сделке с Отшельником – возможно, потому, что знали, как сильно отец ненавидит магов.
– А зачем она им? – допытывался Сантар.
– Какая тебе разница? – вздохнул отец. – Главное, что это твое задание.
– Не знал, что мы просто выполняем приказы, – нахохлился Сантар.
– Не приказы, а просьбы, – раздраженно поправил отец. – Каждый из нас делает то, что ему по силам. Думаешь, ты бы на месте старейшин справился лучше?
Сантар расстегнул ворот – его бросило в жар. В самом деле, зачем он спорит?
– Все еще носишь эту безделушку? – спросил вдруг отец.
Досадливо поморщившись, Сантар спрятал обратно кожаный шнурок с прозрачным камнем, случайно выскользнувший из-за пазухи.
***
К вечеру Сантар задался вопросом: если стены Окраинных кварталов призваны скрывать уродство, то какую же красоту прячут за стенами Старого города?
– Когда-то Эндрос был оплотом свободы Обозримых земель, – сказал отец. – Каждый мог заявить свое право на слово и выступить на Форуме перед собранием знати и простого народа. Но после восстания назаров, когда разъяренная зачистками толпа челяди залила Форум кровью, Старый город закрыли для простолюдинов. Голосовать им тоже запретили, и вся власть постепенно сосредоточилась в руках аристократов. Теперь право публичного слова на Форуме может заявить только глава одного из двенадцати родов-основателей, но даже они не делали этого уже много лет… Ты голоден?
Пока отец покупал еду, Сантар с любопытством разглядывал издали выстроенный на стене караул.
– Внутренняя стража, – пояснил отец, протягивая ему скрученную жгутом лепешку. – Они охраняют только Старый город.
– Их набирают из благородных? – спросил Сантар, вгрызаясь в горячий хлеб; внутри была начинка из мяса, которого он никогда прежде не пробовал.
– Баранина, – пояснил отец.
– А это? – спросил Сантар, отрывая блестящую черную ягоду от увесистой кисти и жмурясь от удовольствия – сладкая!
– Это виноград, – хмыкнул отец. – Благородные? Нет, конечно! Сыновья зажиточных горожан, выходцы из купеческих родов… Впрочем, простолюдинам в стражу путь закрыт.
