Сантар крутил головой, стараясь ничего не упустить. Он видел нечто, абсолютно отличающееся от его прежней жизни: высокие здания, разбитые на маленькие квартиры; школы для неблагородных и огромные общественные бани; парки с аккуратными аллеями и фонтанами; мосты, возведенные над искусственными каналами; Торговую площадь, самую, наверное, огромную в мире, где было так много народу, что Сантару оттоптали обе ноги, а голова закружилась от запахов пряностей и вин.
– Я не думал, что здесь будет… так! – не зная, как выразить все то, что чувствовал, Сантар просто развел руками.
– Завтра Эндрос встречает лето, – пояснил отец. – Лучший праздник в Большом городе! Ярмарки, гулянья, испытания адептов на Храмовой арене…
– Тебе здесь нравится, – удивленно проговорил Сантар.
– Красивое место, в котором есть хорошие люди, – отец протянул сыну сырную лепешку. – Сенат Эндроса, его магистраты и суды – не самая плохая власть, которую видел этот мир.
– Значит, жрецы? – понизил голос Сантар.
На лице отца появилось неприятное выражение.
– Пока двенадцать легионов Эндроса подчиняются Сенату – как бы ни была плоха жизнь, она продолжается. Если же к власти придут жрецы, миру конец. Они слишком долго выжидали, прячась за стенами Храма… Ослабление магистратуры, срывы значимых династических браков – результат хитрой политики жрецов. Их главная цель – легионы. За кем стоит военная сила, тот правит миром.
– И как они собираются подчинить себе войско?
– Развязав войну с империей Райгон. Никому, кроме жрецов, она не выгодна. Это будет битва не за землю, золото или рабов – это будет резня за право обладания Саркофагом. Назары пойдут на Эндрос во имя веры. Жрецы будут произносить пылкие речи, призывая защитить святыню. Ты понимаешь, насколько возрастет их влияние?
Сантар представил себе марширующую по равнинам имперскую армию – и легионы Эндроса, вышедшие навстречу; воинов, павших за кусок камня, который даже не видели; обескровленные разрушительной войной народы; победу Большого города и триумф жрецов…
Мысль о победе Райгона сыну назарки была куда приятней.
– Империя не так уж и слаба, – заметил Сантар.
– У жрецов есть оружие, силу которого опасно недооценивать, – нахмурился отец. – Говорят, что уже несколько лет в Храмовой школе обучается потомок Ксайгала – одного из первожрецов, захороненных в Саркофаге. Если это правда, то стихийная магия вернулась – а значит, мирному времени вскоре придет конец.
– Стихийная магия? – недоверчиво улыбнулся Сантар. – Разве она существует?
– Не сомневайся. Стихийная магия – самая страшная сила, которую знал этого мир. Теперь от того, какой путь выберет это пока еще невинное дитя, зависит будущее Обозримых земель.
– А сколько ему лет? – спросил Сантар.
– Ей, – поправил отец. – Это девушка немного младше тебя… И если наши осведомители правы, она собирается посвятить себя монашеству – а значит, жрецы уже победили. Не будет сенаторов в белых тогах, не будет гуляний и шумной толпы – не будет Эндроса, а только безликие балахоны и обряды у Саркофага.
– Мы тоже совершаем обряды, – осторожно заметил Сантар.
Лицо отца налилось красным.
– Молитвы у могилы твоей матери ты смеешь сравнивать с их обрядами?!
– У моей матери нет могилы, – тихо Сантар, – а ненависть к врагу лишает концентрации…
– Опять уроки этого назара? – сквозь зубы процедил отец.
Он терпеть не мог Чэн-Ку; возможно, потому, что тот был лучшим мечником в Убежище – но, скорее всего, причиной неприязни было прошлое назара, тесно связанное с матерью Сантара.
Около двадцати лет назад, когда первые беженцы из Райгона хлынули в леса, к изгоям примкнули юная девушка и мужчина средних лет. Казалось, эти двое были вместе: мужчина не отходил от девушки ни на шаг и выглядел так, словно готов защитить ее ценой собственной жизни. Позже стало ясно, что между ними не было ничего, выходящего за рамки дружбы, но выросший Сантара понимал, что отца без конца должна была съедать ревность. Даже сейчас, когда жены уже не было на свете, ненавистный назар продолжал присутствовать в его жизни в роли наставника их единственного сына.
В Убежище Чэн-Ку отвечал за подготовку новобранцев. Единственным, кого он обучал с детства, был Сантар. Год за годом назар поднимал его на заре, выгонял на улицу в любую погоду и заставлял до мозолей отрабатывать удары. Когда Сантар овладевал новым приемом, Чэн-Ку усложнял технику – и все шло по новой. Отца это раздражало. Ему хотелось обучать сына самому, хотелось, чтобы тот перенял обычаи кмехов, а не назаров. К сожалению, Сантар оказался непригоден ни к южному бою на кулаках, ни к громоздкому оружию кмехских сородичей, зато для назарских боевых искусств он словно был рожден.
Когда умерла мать, Сантар хотел забросить тренировки, но Чэн-Ку ему не позволил. На следующее утро после ее смерти он отыскал спящего под елью Сантара и вручил ему меч. В ответ на его протесты Чен-Ку бесстрастно заявил:
– Она сказала перед смертью: «Помоги моему сыну стать тем, кем он должен быть». Я выполню ее последнюю просьбу независимо от твоего желания.
– Почему я должен быть таким, как хочешь ты? – разозлился маленький Сантар. – Я назар лишь наполовину, у меня есть отец – он тоже воин!
– Твой отец – великий воин, – уважительно сказал Чэн-Ку. – Но тебе нужно быть назаром не наполовину, а целиком. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я.
Сантару не оставалось ничего, кроме как поднять меч и приступить к тренировке. Прошли годы, но он так и не понял, что Чен-Ку имел ввиду.
– Ты всегда будешь думать его мыслями? – вывел его из задумчивости голос отца.
– Возможно… Но иду-то я иду за тобой, – ответил Сантар. – Даже если это – путь ненависти.
Отец хотел сказать что-то, но сзади вдруг раздался топот копыт и оханье рассыпающейся толпы. По улице, едва ли не срываясь на галоп, скакали двое всадников на вороных лошадях. Один из них был крупным мужчиной в серых одеждах; его лицо Сантар разглядел, но отчего-то не запомнил, таким неприметным оно было. Второй всадник в плаще с капюшоном был узкоплеч, невысок и вполне мог быть как девушкой, так и юношей. Когда всадники приблизились, Сантар наклонил голову, пытаясь заглянуть под нависший капюшон, но увидел лишь отливающую мертвенной бледность улыбающуюся маску.
– Маг в сопровождении стражника, – шепнул на ухо отец.
Стражник у ворот проверил бумаги и пропустил всадников вперед; Сантару показалось, что сделано это было только для проформы. Ворота скрипнули и медленно открылись – за ними показалась широкая, выложенная белоснежными плитами улица. Прежде, чем Сантар успел разглядеть еще что-то, ворота закрылись, лязгнув тяжелыми створками.
– Успеешь наглядеться, – хмыкнул отец. – Завтра в честь праздника ворота Старого города распахнуться для всех! Толпы людей придут посмотреть, как адепты Храмовой школы будут проливать кровь на арене… Нельзя пропускать такое зрелище!
