На севере время мерялось лунами; полная луна уже дважды миновала небосвод, но старейшины по-прежнему считали, что магу правильней сидеть взаперти.
– Они бояться общего схода изгоев, – объяснил Сантар. – Если сход проголосует против того, чтобы позволить тебе остаться, это подорвет авторитет старейшин! Если прикинуть… Здесь много северян, и они будут против тебя так же, как Бьён. Но назаров не меньше, а они во главе с Ли-Секом проголосуют за. Вандов немного, но они будут за тебя – так же как чернокожие ребята Ротр-Дея будут против. Южане разделились, как Фарат и Райзаб. У Варвадара нет общины… Старейшины не могут предугадать решение большинства, поэтому всеми силами попытаются избежать созыва схода.
– А мне что делать? – простонала Сайарадил.
– Ждать, – ответил Сантар.
Каждый новый день казался бесконечно долгим. Чтобы занять страдающих от безделья постояльцев чем-то полезным, знахарки усадили их колоть молодую лещину. Сантар методично орудовал щипцами. Сая нервно расхаживала по комнате, затем присела на скамейку рядом с ним и принялась грызть орехи, тоскливо поглядывая в окно. На подоконнике примостился страшненький птенец, покрытый грязно-белым пухом. Сантар впервые принес его сегодня и был, кажется, не рад этому; птенец тоже недовольно хохлился. Сайарадил нашла их очень похожими.
– Что это за птица? – спросила она. – Сокол?
– Сокол-сапсан, – кивнул Сантар.
– Мой отец не любит соколиную охоту, – поделилась Сая. – Он говорит, лучше охотится самому, чем оставлять все удовольствие птице.
– Учитель разводит соколов, – вздохнул Сантар. – Может, он в прошлом был сокольничим?
– Не знаешь, кем был твой учитель? – удивилась Сая.
– У нас о прошлом не спрашивают… Обычно учитель никого не подпускает к своему птичнику, но этого хиляка он почему-то поручил мне, – добавил Сантар с тоскливым вздохом. – Наверное, хочет проверить мое терпение на прочность!
– Ты хоть имя ему дал? – вздохнула Сая.
– А надо? – искренне удивился Сантар.
– Это же теперь твой сокол!
Сантар подцепил двумя пальцами куцее крылышко птенца.
– Зачем такому задохлику имя? Не думаю, что он долго протянет!
– Бедный птенчик, – печально сказала Сая. – Как бы тебя назвать… Что, если Нур? Это же значит «ветер», да?
Сантар кивнул и проворчал:
– Странное имя для сокола!
– Просто всплыло в памяти… Я совсем не знаю назарский, – вздохнула Сая и подозрительно прищурилась: – А сколько языков знаешь ты? Эндарий, северное наречие и назарский нардан, кажется, тоже…
– Эндарий на равнинах знают все, – пожал плечами Сантар. – А на севере я вырос, как же не говорить на местном наречии? Отец научил меня кмехскому, но у кмехов нет письменности… А вот нардан я знаю лучше прочих. Мама говорила со мной только на назарском. Она же настояла, чтобы я изучал нарданскую письменность. Каждый день после утренних тренировок и до обеда, сколько себя помню!
– Ты читаешь нардан? – поразилась Сайарадил; в Эндросе знатоки сложнейшей назарской письменности были наперечет.
– Я говорю, пишу и читаю на трех нарданских диалектах, – в голосе Сантара промелькнуло самодовольство.
Сайарадил не нашлась, что сказать. Подумать только, три диалекта! Уровень выпускника Академии наук!
– Этот малец не годиться для охоты, слишком слабый, – продолжал между тем Сантар.
– Может, воздушная почта? – предложила Сая.
– Соколы не так привязаны к гнезду, как голуби.
– Ты его даже не тренировал! А ведь назары используют соколиную почту.
– Заморыш надорвется письма таскать, – проворчал Сантар и щелкнул птенца по клюву.
Обретший имя Нур недовольно распушил перышки и отпрыгнул в сторону.
– Будешь так с ним обращаться, он никогда тебя не полюбит, – предупредила Сая.
– Мне не нужна его любовь, – поморщился Сантар, хватая птенца в охапку и возвращая на место. – Мне нужна преданность.
Сайарадил задумчиво насупила брови. Порой в Сантаре проступало нечто такое, от чего пробирал холодок. Может, все дело в темных, почти черных глазах? Или острых скулах, под которыми залегли тени? Его лицо с легкостью сменяло улыбку на злую гримасу. Вот если бы он был повыше ростом…
Перехватив ее оценивающий взгляд, Сантар вопросительно приподнял брови.
– Что ты делал до того, как я попала сюда? – скрывая неловкость, насмешливо спросила Сая. – Сторожил кого-то другого?
Сантар метнул на нее убийственный взгляд.
– У меня не было ни минуты свободной, – строго сказал он. – Из-за того, что я вынужден торчать здесь, пришлось даже перенести тренировки! Думаешь, так просто каждый день подниматься за два часа до рассвета, когда кое-кто в соседней комнате спит без задних ног?
– Я не знала, – смутилась Сая. – Хочешь, попрошу старейшин, и они приставят ко мне другого человека?
– Который с радостью прикончит тебя во сне! – бросил Сантар и отвернулся; ему явно не нравилось, какой оборот принимает разговор.
Пораженная внезапной догадкой, Сая поставила миску с орехами на стол.
– Ты же здесь по приказу старейшин? Или нет? – заглядывая Сантару в глаза.
Тот рывком встал на ноги, нависнув над ней.
– Неужели ты всерьез считаешь, что изгои смирились с решением старейшин? Опомнись! Они никогда не примут мага. Им подойдет любой повод, что расправится с тобой!
Сайарадил сжала кулаки. Она считала, что Сантар защищает изгоев от нее, но, оказывается, все это время он охранял ее ото всех… А что делала она? Лопала орехи!
Тряхнув волосами, Сая поднялась на ноги:
– Идем!
– Ты что, меня не слушала? – еще больше разозлился Сантар.
– Подумай, – Сая заглянула ему в глаза. – Как все поймут, что я не опасна, если даже ни разу не видели меня?
Сантар собирался возразить, но она уже двинулась к двери, накидывая по пути подаренную знахарками шаль.
– И куда ты собралась?
– К твоему учителю.
Выйдя вслед за ней на порог, Сантар смотрел, как Сая упрямо спускается вниз.
– Видно, духи помутили мой разум, когда я решил притащить в Убежище эту ненормальную, – пробормотал он себе под нос. – Эй! Ты хоть знаешь, куда идти?
Они шли по оживленным в полдень улицам поселения: Сантар – впереди и быстро, Сайарадил – позади и вприпрыжку. Люди, которые попадались на пути, оставляли свои дела и провожали их взглядом; некоторые отворачивались – то ли не хотели смотреть, то ли боялись. Сайарадил старалась сохранить невозмутимый вид. Разве это не забавно? Она уехала на север, перешла границу диких земель, на ее одежде больше нет пурпурной полосы – но встречные люди все равно отворачиваются от нее. Это ли не судьба?
