– Я знаю, как пишется на назарском всего одно слово. Назарда, – сказала та, не сводя глаз с надписи в правой части свитка. – Имя правящей династии часто попадалось мне в книгах по истории. Краски поблекли, но рисунку не так уж много лет. Это Хайшен, последний император династии, верно? С семьей, – Сая оторвала взгляд от семейного портрета и посмотрела назару в глаза. – Так которая из них мать Сантара?
Чен-Ку устало растер смятый морщинами лоб.
– Отец любил брать ее на руки, – вздохнул он.
На коленях у императора восседала крохотная девчушка в разноцветном наряде. Черт ее лица было уже не разглядеть.
– В Эндросе ходили слухи, что одну из казненных дочерей императора не смогли опознать из-за обезображенного лица, – Сая запрокинула голову к потолку и прикрыла на миг глаза. – Как я сразу не поняла? Такой мечник, как вы, здесь, в лесу, тратите жизнь на то, чтобы передать жалкому мальчишке свое мастерство. Так не делают великие мастера, но делают преданные слуги.
– Я не слуга, – выпрямился Чен-Ку; его широкоскулое лицо приобрело хищное выражение. – Я был подданным великого императора, чьего внука никто в моем присутствии не смеет звать жалким мальчишкой!
– А я – Сайарадил Валлард Вэй! – невзирая на боль в перебинтованных ступнях, Сая встала в полный рост. – И раз вы служили при дворе, то должны знать, что по древним законам, принятым нашими народами в эпоху Объединения, ни вам – ни кому бы то ни было в этом поселении – не дозволено на меня смотреть!
– Ему можно, – Чен-Ку оглянулся на Сантара.
Почувствовав, что на него смотрят, тот опустил меч, переводя вопросительный взгляд с учителя на Сайарадил. Чен-Ку что-то крикнул по-назарски; Сантар насупился и вернулся к тренировке.
– Он незаконнорожденный, – сказала Сая.
– Брак между его родителями был заключен по всем традициям империи, – возразил назар.
– Это мезальянс…
– Какая разница?
Подумав пару мгновений, Сайарадил кивнула. Действительно, какое теперь это имеет значение?
– Я голову сломала, гадая, почему старейшина Ли-Сек так безоговорочно принял мою сторону, – хмыкнула она. – Он просто поддержал Сантара, верно?
– Ли-Сек – бывший советник императора, – угрюмо сообщил Чен-Ку.
– Великое небо! – простонала Сая. – Сколько еще бывших советников Хайшена прячется в Убежище?
– Большая часть общины назаров состоит из членов имперского двора.
Сая оперлась о стену спиной, переступая с одной ноющей ноги на другую.
– Он знает? – спросила она.
– Нет… Сайарадил, – взгляд назара вновь посуровел. – Дай мне слово, что не скажешь ему! Он все узнает в свое время, но сейчас ему полезней пребывать в неведении.
– Пока он не понадобиться вам как пешка в политических интригах?
Раскосые глаза Чен-Ку вспыхнули недобрым светом.
– Я был хранителем императорских покоев, – процедил он сквозь зубы. – Из всех членов вверенной мне семьи я смог спасти всего одну, самую младшую, любимую дочь императора! Многие хотели бы заполучить выжившую дочь Хайшена, поэтому мы спрятались здесь, в проклятых лесах. Долгие годы я охранял ее, как дражайшую драгоценность, пока черный мор не воссоединил разлученную семью… И ты думаешь, что я позволю кому-то использовать ее единственное дитя?!
– А что думают остальные? Они тоже отказались от идеи вернуть себе прежнее величие? – Сая посмотрела, как Сантар раскручивает меч, делая воображаемому противнику подсечку. – Его кровь – это проклятие. Мир никогда не оставит в покое живого наследника Назарда!
– Он защищен надежней, чем ты думаешь, – сказал Чен-Ку; в голос его прозвучала странная твердость.
– Из-за этой защиты на него не действует магия? – подозрительно спросила Сая.
Назар замолчал.
– Я знал, что твое появление здесь не ведет ни к чему хорошему, – вздохнул он наконец. – Впрочем, кто знает? Может, именно ты поможешь Сантару свыкнуться с его истинной сущностью.
На лице Сайарадил медленно проступило осознание.
– Неужели он… Быть не может, – ошарашено прошептала она и вдруг расхохоталась так, что от боли заныли мышцы живота. – Он будет в ярости, когда узнает правду!
– Если бы изгоям стало известно о сущности Сантара, он не смог бы оставаться в Убежище. Поэтому его родителям пришлось обратится к этому сумасшедшему магу.
– Отшельнику, – поняла Сайарадил. – И что за ритуал он провел?
– Не знаю, – поморщился назар. – Главное, что мальчик вырос в безопасности!
– И ненависти к таким, как он сам, – безжалостно добавила Сая.
– Мы лишь хотели уберечь его, – пробормотал Чен-Ку.
– Вы так долго принимали за него решения, что не заметили, как исковеркали его душу, – бросила Сая через плечо, хромая к выходу.
– Прошу, не говори ему ничего! – догнали ее слова назара.
– Я не могу дать вам такого обещания, – сказала Сая, выходя наружу.
***
– Какие будут приказания? – спросил Пилий, склонившись в поклоне.
Верховный сидел за столом в архиве, обложенный грудой книг. Непривычное место для встреч… Впрочем, и человек он необычный, этот новый хозяин. Это был четвертый глава Первохрама, которого Пилий видел на своем веку, но ни у кого прежде не было такого взгляда – открытого, острого, пронзающего тебя до глубины. В присутствии этого хозяина стоило следить за своими мыслями.
– Ты должен вернуть в город Сайарадил Вэй, – сказал Верховный жрец, откладывая одну книгу и берясь за следующую.
Если беглый адепт все же нужна в Первохраме, не проще ли было вернуть ее сразу после побега? Впрочем, могло быть и так, что Сайарадил не нужна была наставнику Арамилу, но понадобилась Верховному жрецу… Здесь было, о чем подумать.
– Вернуть откуда?
Взгляд Верховного потемнел. Пилий вжал голову в плечи; не слишком ли опрометчив он был в своих мыслях?
– Из диких земель, – ответил Верховный спокойно; глаза его прояснились.
Жрецы Первохрама не любили называть леса дикими землями, словно мерзкое название подчеркивало их беспомощность перед неведомой силой севера – но, видит Небо, этот новый хозяин отличался ото всех! Такой не побоится вершить великие дела… Пилий ощутил, как в нем вновь вспыхивает угасшая жажда жизнь.
Верховный усмехнулся, глядя в книгу.
– Бери лучших людей и выезжай немедленно! Деньги на расходы возьмешь у казначея… Я сам сделаю поисковый маяк, чтобы ты мог отыскать след ее энергии.
Пилий поклонился и вышел. По его могучему тренированному телу живительными толчками разливалась сила. Он вспомнил былые дни – времена молодости и свободы, когда он не был главой, нет – он шел на врага в первых рядах! Ах, как же давно минули те сладостные дни… Оставалось надеяться, что дикие земли оправдают свое звучное прозвище.
