Отшельник разлил отвар в плошки. Сая попробовала отказаться, но он с силой всучил ей пахучее варево.
– Тебе понадобится много сил, так что пей, – приказал он строго.
– Пока мы сидим здесь, попивая отвар, стражники могли уже дойти до Убежища! – резко ответила Сая.
– Изгоем больше, изгоем меньше – кто заметит? – пожал плечами Отшельник, размешивая золу в очаге. – Наш разговор куда важнее… Наказ учителя мной был исполнен в точности. Вернувшись на родину, я обнаружил несколько старших учеников из числа тех, кто в во время войны находился на равнинах, и рассказал им свой сон. Они отправились в указанное место, где им удалось отыскать останки Великих. Вопреки ожиданиям, создание единого Саркофага не укрепило братские чувства между народами. Вражда прочно укоренилась в наших сердцах. Мой народ принял тяжелое решение оставить родные леса и найти место, где начнется новая история моах. Но для того, чтобы исполнить задуманное нашими магами, кто-то один должен был остаться. Я вызвался сам, и собратья приняли мою жертву. Они ушли, оставив священный лес на мое попечение. По руслу Тиуры от Соляного моря на западе до Грозовых гор на востоке – и дальше на север, где чаща становится непроходимой, я собственной кровью начертил непрерывную цепь рун. Не просто хранитель – я часть северных лесов. Никогда больше мне не переправится на левый берег Тиуры! Здесь, в уединении и тишине, под защитой свирепых слуг, я посвятил себя изучению перепутий, ожидая, когда Саркофаг напоится кровью потомков четырех.
Отшельник встал, распихивая ногами шкуры. Сая увидела, что в центре комнаты на каменном полу высечен круг, в который была вписана звезда с пятью лучами. Ее острая вершина смотрела на север.
– Я звал тебя за этим, ведающая Водой! Погляди! – воскликнул Отшельник. – Это – священный круг пяти стихий.
– Пяти? – переспросила Сая.
– Верхняя вершина символизирует мир духов, – Отшельник вытащил из-за пазухи мешочек с рунами. – Только здесь, в древнем Святилище моах, для того, чтобы попасть в междумирье, тебе не нужно находиться при смерти. Если ты согласна, я перенесу тебя в пограничное пространство между жизнью и смертью; там ты встретись того, кто расскажет всю правду о священном для вас Саркофаге! А я тем временем сниму печать с твоих сил.
Сая мыслями оглянулась в прошлое. Айне, отряд Сорсуса Карлала, Лим… Сколько людей пострадало, прежде чем она смогла добраться сюда! Прав на сомнения у нее не было. Без колебаний Сайарадил вошла в круг.
Отшельник опустился на колени и принялся выкладывать внешний круг из плотного кольца рун. С последней из них ноги Сайарадил подкосились, и она упала, с размаху ударившись о каменный пол. Из ее носа потекла тонкая струйка крови. Отшельник хлопнул себя по лбу и дернулся было к ней, но замер на границе круга, беспомощно опустив руки.
***
– Сайарадил, встань!
Сая открыла глаза и поспешила подняться на ноги: ей показалось, что она уснула на уроке в Храмовой школе. Она стояла посреди белого тумана – казалось бы, привычного, но на этот раз что-то неуловимо изменилось. Туман вроде бы стал реже и не лежал, как раньше, неподвижно, а клубился, словно пар или кучевые облака.
– Лейв? – позвала Сайарадил.
– Оглянись, – раздалось за спиной.
Сая обернулась и охнула, одновременно отскакивая в сторону. Позади нее стояла величественная статуя из белоснежного камня. Статуя изображала обнаженного мужчину, сложившего на груди руки. Черты его лица были вырезаны слишком резко, как будто скульптор пытался подчеркнуть твердость характера своего натурщика: высокие скулы, заостренный подбородок и напряженные морщины на переносице – казалось, что он способен вынести все невзгоды, что выпадут на его долю.
– Это мой настоящий облик, – сказал голос; казалось, что говорит сама статуя.
– Я узнала тебя, – прошептала Сая.
– Нужно держать какую-то форму, чтобы не сойти здесь с ума, – проворчала статуя, не размыкая губ.
Сайарадил вежливо улыбнулась и отвела глаза: одно дело – разглядывать неживую статую обнаженного мужчины, и совсем другое – разговаривать с ним.
– Тебе неуютно, – понял голос.
По белому туману пробежала рябь – и вот Сайарадил стоит в пышном саду среди разросшегося мирта и цветущего олеандра; яркое солнце слепит глаза, по голубому небу плывут низкие облака…
– Что это? – ахнула Сая, оглядываясь – сад простирался кругом вплоть до далекой линии горизонта.
– Всего лишь глупая фантазия. В этом мире можно вообразить что угодно, но оно никогда не станет настоящим, – пояснила статуя, торс которой теперь был закутан в пурпурную тогу, расшитую золотым узором.
Сайарадил прикоснулась к нежно-розовому цветку олеандра – и тот растаял, туманом окутав ее исполосованные шрамами пальцы. Сая посмотрел на них так, словно никогда прежде не видела.
– Метки жертвы, – хмыкнула она, царапая большим пальцем израненную ладонь.
– Да, это так, – вздохнула статуя.
– Расскажи мне все! – Сая обернулась так резко, что кусты вокруг нее превратились в дымку.
– Ты уже многое знаешь. Это правда, что твой предок разрушил мой дом – как правда и то, что я разрушил его. В свое оправдание могу лишь сказать, что с моей стороны это была праведная месть, но вряд ли такое оправдание понравится потомку вандов… Если бы ты знала, Сайарадил, какими страшными были те дни! Ксайгал, мой друг, мой возлюбленный брат, не удовлетворился миром на равнинах и возжелал покорить все Обозримые земли под своей властью! Я был единственным, кому он предложил вступить в союз. Мне было больно видеть, во что его превратила власть. Я отказался и, понимая, что друзьями нам больше не быть, отослал своих учеников подальше от леса… Кто же мог вообразить, что твой предок ополчиться не только на меня, но и на весь народ моах, разрушив Сковос, священный не только для северного народа, но и для всех равнин?
Голос стих, и, словно повинуясь ему, сад исчез. Перед Сайарадил пронеслись смазанные картины: из праха восставали города, канувшие в вечность; вековые леса, овеянные прохладой, появлялись из тумана; фруктовые сады манили сочными плодами и ароматами цветущих розариев; величественные дворцы поражали роскошью залов, отделанных золотом и мрамором; прекрасные девы, облаченные в невесомых одеяниях, танцевали в уединенных беседках, – и тут же появились могучие армии, марширующие нога в ногу; покоренные города объяло багровое пламя; роскошные дворцы опустели, разграбленные до основания; кровь прекрасных дев пропитала тонкие одежды…
То были воспоминания Лейва, первожреца Земли, которого вот уже тысячу лет величали не иначе, как великим, – а, может, это были просто смазанные картины, которые рисовало его воображение, тысячу лет запертое в бескрайнем белом тумане. Сайарадил оставалось лишь догадываться, где правда.
Видения исчезли, когда голос зазвучал вновь:
– Вей-Рэн и Мехред не пожелали остаться в стороне. Когда война охватила все народы, я понял, что мы разрушили все то, что сами создали. Порицая вождей за их жадность и жестокость, мы стали такими же, едва дорвавшись до власти… Мне не оставалось ничего, кроме как бросить братьям вызов на поле боя. Я знал, что у меня не получится уничтожить трех самых могущественных магов Обозримых земель в одиночку. Тогда я сделал то единственное, что было возможно для меня, как мага Земли – запечатал наши тела в валун, который валялся неподалеку. Каменная клетка ограничила их силы, позволяя мне удерживать из внутри. Оставалось лишь надеяться, что мои ученики поймут, что именно я хотел… И они поняли! Воистину, у меня были лучшие из учеников! С помощью сети рун им удалось превратили камень-могилу в перепутье – связующий канал между миром живых и мертвых. Они сделали также каменный талисман, который соединял воедино границу рунного узора. Испещренный рунами камень стал своеобразным замком, а талисман – ключом, призванным его закрыть. Случись так – и наши духи отправились бы в царство мертвых, а мертвые тела остались бы внутри камня! Чем не прекрасная смерть? Ритуал был чрезвычайно прост! Но было лишь одно условие: ритуал требовал крови наших потомков. Всего одна крохотная капля жертвенной крови… Мой сын и дочь Вей-Рэна были отмечены первыми. Если бы ритуал был проведен сразу, руны не высосали бы из них всю жизненную силу! Но время шло, камень так и не получил кровь четырех, поэтому руны убили тех, кто получил метку… Я не помню, как звали дочь Вей-Рэна. Моего сына звали Аар. Он не пошел в меня – любил работать руками и был совершенно лишен магического дара, а потому оказался бессильным перед ненасытной жаждой рун. Я все равно что своими руками убил собственного сына, – в голосе послышалась лютая тоска. – Сын Мехреда был запечатан позже, но вот потомков Ксайгала найти так и не удалось. Ритуал не был проведен. Отчаявшись исполнить мою волю, ученики увели обескровленный войной народ моах на север; лишь один из моих последователей остался в священном лесу хранить секреты рунной магии на тот случай, если чудо все же произойдет. Ключ от Саркофага был передан народу назаров… И вот ты пришла, Сайарадил! – голос замолчал, сорвавшись.
