— Бомбануть должно знатно, — проговорил я.
Поймав недоуменные взгляды, понял, что в этой ветке реальности выражение «бомбануло» и «подгорел пукан» не в ходу.
— Возмущаться будут, — пояснил я. — Расстроятся.
Ромка Клыков молча вращал коленями. Остановился, не выдержал и пожаловался:
— Стремно.
Погосян хлопнул его по спине.
— Не ссать! Нас мало, но мы в тельняшках!
На поле нас было чуть больше десяти человек. Остальные потихоньку собирались. Кирюхин прохаживался по полю, поглядывая на часы. Мы тренировались под открытым небом, не было ни облачка и на нас поглядывало ласковое южное солнце. По ощущениям было градусов пятнадцать. Чтобы не думать о том, как ветераны найдут грязную форму и что нам за это будет, я сфокусировался на приятном. Например, на еде.
Проснулся я не только с болью в мышцах, но и с таким диким голодом, что согласен был даже на молочную кашу из вермишели. Вспомнилась книга про Бухенвальд, как пленники сперва воротили носы от отвратной каши, которая, казалось, сделана из земли, но через несколько дней были рады и ей.
Однако столовая сегодня порадовала: на завтрак была творожная запеканка со сгущенкой, огромный и вкусный кусок. А еще овсянка — невкусная, но пойдет. Два яйца и настоящий сыр, порезанный крупными ломтями. Наверное, Киря позвонил куда следует, пожаловался, что спортсменов кормят, как в доме престарелых, и сотрудников спорткомплекса раздолбали.
После завтрака мы все пошли на командное собрание и расселись в просторном зале, разбившись по кучкам. Моя группа поддержки состояла из Микроба, который воспылал ко мне симпатией после того, как я процитировал «Наутилус Помпилиус», соседа по купе и по комнате, геймера Ромки Клыкова и гордого сына армянского народа Мики Погосяна. Рома присутствовал отсутствуя, ему, похоже, было все равно, с кем тусоваться, лишь бы не гнали. Мика пытался дружить со всеми, только никого его компания не радовала, над ним и его акцентом посмеивались, и он снова и снова возвращался к нам.
Киря стоял возле магнитно-маркерной доски, где красные и синие круглые магниты обозначали игроков на поле… точнее нет, не Киря — Виктор Иванович Кирюхин. Он был собран, выбрит, строг и посверкивал линзами очков еще более грозно, чем Марокко, тренер основного состава.
— Итак, товарищи футболисты, — проговорил он, презрев приветствие, — у меня для вас две новости: хреновая и плохая. Начну со второй…
Перебивая его, распахнулась дверь, хлопнув по стене, и в зал ворвались Сервер Ахметзянов, форвард по прозвищу Сервак, и Андрюха Самышкин, самый перспективный игрок дубля, правый полузащитник. Этих двоих объединяла одна черта: они ненавидели свои прозвища. Сервер сразу лез в драку, а Самышкин, которого почему-то называли Самочкиным, надувался чуть ли не до слез.
— Сели, — рявкнул Кирюхин и продолжил: — Вам первое предупреждение. Всего их будет два. Потом — удаление. Кто думает, что это шутки, ошибся адресом — программа «Аншлаг» заселилась в другой санаторий.
Поняв, что главный тренер настроен серьезно и отпускное настроение закончилось у него вчера, игроки посерьезнели. Виктор Иванович окинул взглядом собравшихся — все втянули головы в плечи — и удовлетворенно кивнул:
— Значит так, парни! Вчера у нас была вводная тренировка: раскачаться, акклиматизироваться, пропердеться на свежем воздухе, туда-сюда. С сегодняшнего дня мы приступаем к выполнению основной задачи. Какая у нас основная задача?
— Потренироваться? — Мика понял вопрос тренера слишком буквально.
— Плохо, Погосян! — покачал головой Виктор Иванович. — Главная задача на эти сборы — стать командой! Командой из двадцати двух человек. Нас здесь тридцать три — ровно на один состав больше, чем заложено в бюджете клуба на 2023 год. Это ясно?
Это было ясно даже Погосяну, но тренер уточнил:
— По итогам сборов одиннадцать человек покинут клуб. Это личное распоряжение товарища Симоняна! — Глянув на Мику, он едко добавил: — И не надейся на дядю, ты не Арсен Захарян, держать в клубе балласт не будем — ни тебя, ни Нерушимого! Доказывайте! Время просьб прошло. Теперь я требую от вас железной дисциплины. Нарушители будут удаляться из «Динамо, и я не посмотрю на ваши старые заслуги! Все поняли?
Воцарилось мертвенное молчание. Видимо, все были удивлены, что Виктор Иванович объелся озверина. Мика опустил голову, его щеки под щетиной горели. Я же отнесся к словам тренера спокойно, ничего нового о своей судьбе не услышав.
— Для тех, кто останется в составе, встает другая задача — подтянуть слабые стороны и отшлифовать сильные, усвоить новую тактику, по которой будем играть в этом году, и наладить командное взаимодействие. Вопросы? Нет вопросов. Вторая плохая новость. Самышкин, рассказывай.
Сидевший с краю Самышкин встал, поправил упавший на лоб каштановый локон и сообщил:
— У меня телефон украли. Пошел в туалет, на тумбе оставил, возвращаюсь — нету! Звоню — выключен.
— А у меня тапки пропали. Хорошие, резиновые, новые, — пожаловались с задних рядов.
— А у меня — шампунь. В душе забыл, и с концами.
— У Галактиона Леонидовича новое банное полотенце исчезло, — добавил Виктор Иванович, глянув на Шпалу.
Тренер смолк, подождал, найдутся ли еще жертвы клептомана, и продолжил:
— Так что ценные вещи в комнатах лучше не оставлять. Конечно же, я доложил о происшествии директору. Он провел беседу с сотрудниками. Конечно же, никто ничего не брал и мне нужно следить за вами. Типа мы сами себя обворовываем.
Зал загудел. Клыков, растекшийся по мягкому стулу и погруженный в Комсеть, вскинул голову, очнувшись, и шепнул Микробу на ухо:
— Че происходит?
— Слушать надо, а не в экран пялиться, — огрызнулся Федор и скрестил руки на груди.
— Пока ситуация не разрешится, деньги и ценные вещи лучше сдавать нам, — сказал Кирюхин.
— Надо по камерам посмотреть, — предложил белобрысый Жека.
— Камеры, ага! Через дырку в стене посмотри, — сыронизировал Конь.
Поступило предложение, как поймать вора: поместить жучок в телефон, позволить его украсть и отследить гада по сигналу, но где брать маячок, никто не знал. Встроенного поиска пропавшего телефона, как в моей реальности, в Союзе почему-то не существовало. Возможно, потому что нарушало идеологическую установку, что в стране все люди порядочные, а воровства нет.
Еще предложили ловить клептомана на живца: вроде как забыть что-то ценное, затаиться и посмотреть. А я думал, что, если тот же человек спер и нашу форму, значит, он сделал это по зову сердца, а не от нужды.
Вспомнился грандиозный лиловский спорткомплекс. Интересно, почему такой контраст с этим? По идее, тут же курорт, все должно быть вылизано и сверкать, а поди ж ты — разлагается.
В конце концов Сан Саныч Димидко, помощник Кирюхина, хлопнул в ладоши и крикнул:
