Богине-матери было больно смотреть на страдания человечества, однако она не могла ничего поделать, потому что слишком любила своих избалованных детей. А братьям Меру и Тотту было и вовсе наплевать на ничтожные судьбы людишек.
Время шло своим чередом, века сменялись веками. Дети богов развлекались изощренными интригами и созданием магических чудовищ, а между двумя братьями-творцами наметился раскол. Причиной ссоры, как зачастую это случается, был любовный интерес одного к жене другого. Закончилась история величайшей по своей разрушительности битвой, приведшей к гибели двух старших творцов.
Зорра, одновременно потеряв и мужа, и друга, не выдержала тяжести горя и решила покинуть наш мир, растворившись в небытии. Однако богиня иллюзий была милостива и не стала бросать на произвол судьбы человечество, которое без присмотра старших попало бы в полную зависимость от прихотей избалованных богов младшего пантеона. Она оставила людям дар.
Подробности никому не были известны, однако существует легенда, что в тот миг, когда Зорра уходила из нашего мира, тело ее разлетелось миллионом мелких частиц, покрывших всю поверхность земли и пробудивших в людях магию. Причина проявления в одних Таланта, а в других стихийных способностей остается тайной, покрытой мраком. Ученые и исследователи, теоретики и историки до сих пор безуспешно пытаются ее раскрыть.
Безусловно, те, кому посчастливилось стать потомками первых магов, получили в наследство удивительные дары; однако те, в ком проснулся Талант, стали особой кастой — аристократией, вход в которую был закрыт даже сильным стихийникам, не говоря уже об обычных немагах. Меня и саму не раз мучал вопрос: почему у некоторых из Первых людей проявились особые способности, а у некоторых нет? Пользуясь предоставленной возможностью, я рискнула поинтересоваться у декана.
— Декан Дамиано, откуда вообще появились Таланты и почему они проявляются лишь у представителей древней крови?
— Задам тебе встречный вопрос, Мирра. Почему люди делятся на магов и немагов? Как ты знаешь, дар богини распространился по всему миру. Тогда отчего лишь у некоторых открылись магические способности?
— Разве дело не в природной предрасположенности? Я думала, что те, кто оказался сильнее и восприимчивее, смогли овладеть волшебством, а те, в ком не было потенциала — нет.
— В чем-то ты права, однако история умалчивает о чрезвычайно важном нюансе исчезновения Зорры, поэтому ответить на эти вопросы непросто даже историкам, вся жизнь которых посвящена данной теме. Лишь один ученый, которого уже нет в живых, сумел докопаться до истины.
— И что это за нюанс?
— Как и подобает богине иллюзий, Зорра решила уйти эффектно. Она не просто распылилась в пространстве — от нее остались зеркальные осколки. Те из людей, кому посчастливилось найти их, получили возможность разбудить в себе силы и раскачать свой резерв.
— Но… как же… — я ошарашено уставилась на декана. — Разве божественная суть не покрыла тончайшей пеленой наш мир, тем самым пробудив лишь в сильных представителях людской расы невероятные способности? А как же все эти истории о четырех братьях — первых могущественных чародеях?
— Ты говоришь о Правящих, верно? — дождавшись моего кивка, декан продолжил: — Однако осколки, попавшие к ним в руки, не имеют никакого отношения к Талантам. Они завладели чем-то гораздо более ценным: настоящим сокровищем, обеспечившим им безраздельную власть над обычными людьми и даже магами.
— Что это было? — я невольно подалась вперед, приблизившись к декану. — Никогда не слышала ни о чем подобном.
— Ты и не должна была об этом слышать. Информация засекречена. Я делюсь с тобой лишь для того, чтобы ты осознала, в какой опасности оказалась, связавшись с лирроном и этим артефактом. Все, что я сейчас расскажу тебе, должно остаться между нами.
— Конечно! — горя нетерпением, поспешила заверить я.
— Этого недостаточно. Придется принести клятву неразглашения.
— Как же все любят требовать эти клятвы, — пробурчала недовольно и наткнулась на острый, словно осколок стекла, взгляд.
— Кому и в чем ты уже успела поклясться?
Я отвела взгляд и принялась рассматривать белые стены, мысленно ругая себя на все лады. Теперь Дамиано, словно гончая, взял след и ни за что не отцепится.
— Никому, — отрезала, всем своим видом показывая, что даже под пытками ни в чем не признаюсь: благодаря бабушкиным генам упрямства мне было не занимать.
— Дай сюда руку! — недовольный моей строптивостью, декан практически рычал.
Схватив мою светящуюся ладонь, декан резко дернул меня на себя и я, внезапно потеряв опору, полетела прямо на него. Чтобы хоть как-то смягчить неизбежное столкновение, инстинктивно выставила вперед свободную от дамиановской хватки руку, однако запоздалый жест мало помог. Я со всей силы врезалась в твердую мужскую грудь, и не ожидавший подвоха декан, поймав меня в свои объятия, навалился на спинку стула. Тонкий всхлип дерева — и мы, сплетясь, словно два спрута, летим на пол в брызгах щепок.
Мне показалось, что на целую минуту время замерло. Ошалевший от произошедшего декан и я, растянувшаяся на нем в полный рост — хуже не придумаешь. Прошло всего одно мгновение, и меня накрыло осознанием, в какой именно позе мы с деканом Дамиано оказались — лишь мои горящие божественным светом руки отделяли наши тела от более тесного контакта.
Жаркая краска бросилась в лицо, и я судорожно забарахталась, пытаясь сползти с лежащего подо мной декана, но, кажется, своими движениями сделала только хуже. Крупное мужское тело окаменело, мышцы груди под моими ладонями напряглись, а лицо скривила гримаса.
— Вам больно? Простите! Сейчас-сейчас, — затараторила я, пытаясь хоть как-то сгладить возникшую неловкость. Судя по всему, я всем своим весом придавила декана Дамиано к треснувшей спинке стула. Наверняка обломки больно впились в его спину.
— Мирра! Прекрати ерзать! — одернул меня мужчина. Он не смог скрыть напряжение в голосе, поэтому я тут же замерла, оставив безуспешные попытки встать.
Опасливо подняв взгляд на Дамиано, я встретилась с аспидно-черными глазами, в глубине которых бушевал настоящий шторм, и поняла, что пропала. Меня затянуло в водоворот огненных эмоций, обожгло, закрутило. Захлебнувшись своими чувствами, нахлынувшими так внезапно и бесповоротно, я могла только судорожно сжимать пальцы, схватившись за лацканы преподавательской мантии.
Острое ощущение тяжести мужских рук на спине вызвало нервную дрожь, горячей волной прокатившуюся вдоль позвоночника. Жар, бьющийся в глубине дамиановских зрачков, спаял наши взгляды, не отпуская их. Странное оцепенение охватило все тело, а голова была словно в густом тумане. Совершенно потеряв связь с реальностью, я вздрогнула, когда услышала хриплый голос, разорвавший наваждение в клочья.
