Звучит как-то обреченно. Что же все-таки случилось? Кого это так ранило? Как же больно, черт! Какой дрянью нас шарахнули? И ведь никто не отреагировал. Где я? Подо мной, похоже, нечто твердое и неровное, больно давит в спину. Я в плену?» – соображал Даниил с трудом.
– Хих…
«Странный звук. И глаза, как назло, не открываются. От малейшего движения дикая боль и тошнота. Эк приложило! Неужели маги добрались-таки сюда? И не помню же ничего. У, хитрые гады!»
– Е-о-о-о…
«Неужели это все-таки я сам? Больше, вроде, некому. Какой же противный у меня голос!»
– Хи-хи! – это уже был отчетливый смешок.
«Да кто же это глумится? Как же все это бесит! Бо-ольно! Сейчас вывернет наизнанку! Да кто ж меня так?» – Даниил разрывался между возмущением и болью. Не мог понять, что его бесит больше.
– Хитрые гады, хи… – прозвучало весело.
«Незнакомый голос. Кто это?»
«Как все запущено…» – с притворной грустью раздалось в голове.
«Нет, интонации очень даже знакомы. Только голос и манера говорить должны быть другими».
Открылся только один глаз. Все мутно. Ничего не разглядеть. Закрыть, снова открыть – уже лучше.
– Кто ты? – раздался хрип, в котором Даниил с трудом узнал собственный голос. Да-а, стоны, и те не так страшно звучали. Как же все-таки болит голова!
«Передо мной женское лицо. И голос женский. Значит, это лицо со мной разговаривало».
«Железная логика», – поздравили Даниила.
«Губы не шевелятся. Но это точно лицо со мной разговаривает», – сделал он окончательный вывод.
«Хм… Никогда не давай мне это пробовать. В мозгах хотя бы пара нормально работающих клеток осталась?» – с иронией произнес ехидный голос в голове. А затем многострадальной части ласково коснулось что-то прохладное. Прошла теплая волна, и сознание заметно прояснилось.
– У-ух!
Насколько легче стал восприниматься мир! Даниил снова посмотрел на женское лицо, нет, скорее, на девичье. Теперь это ясно видно. Девушке, на первый взгляд, лет пятнадцать. Лицо миловидное. Обещает стать настоящей красавицей. Золотистые длинные волосы, нежные черты, ясные голубые глаза… с вертикальными зрачками!
«Спасибо! Тебе правда нравится?» – и снова знакомая бесцеремонность с чужими мыслями.
– Шери?! – непроизвольно вырвалось у него.
Это она за одну ночь?! И почему, интересно, он к ней сейчас так обратился?
Глаза Айликонэ расширились, а на лице поочередно сменилась целая гамма чувств: радость, удивление, недоверие, разочарование и снова удивление.
– Почему ты меня так назвал? – произнесла она негромко.
– Не знаю, – ответил он честно. – Просто мне показалось, что так тебе сейчас больше идет. Да и короче.
Последнее он сказал исключительно для большей убедительности. Сейчас его приемная дочка будто светилась изнутри. И «Шери», употребленное в качестве имени, действительно показалось более подходящим. Почему, он и сам понять не мог. Его словно что-то подтолкнуло видоизменить и сделать основной вторую часть имени драконицы.
В ответ просияла широкая улыбка.
«Мне нравится», – снова переход на мыслеречь. Но в интонациях послышалось некоторое смущение.
А Даниил продолжал во все глаза смотреть на Айликонэ. Он помнил слова Галирона о невероятных способностях драконов взрослеть во второй ипостаси, что называется, не по дням, а по часам. Но чтобы вот так! К такой наглядной демонстрации он, пожалуй, не был готов. Так, стоп! Что-то он отвлекся. Надо возвращаться к делам насущным. Что все же произошло? Почему он лежит на голой земле (вот что оказалось твердым и неровным) с такими адскими ощущениями? И где все?
«Тебе рассказать по порядку или какой-то вопрос является более важным?»
«Дьявол! Постоянно забываю, что эта маленькая ехидина копается в моих мозгах, как у себя в карманах», – мысленно простонал Даниил и тут же об этом пожалел.
«Ну, не такая уже я и маленькая, если ты заметил!» – ответила драконица.
То есть с ехидиной мы полностью согласны?
– Я помню, что мы сидели у костра и обсуждали сложившуюся ситуацию… И – все. Темнота! – пробормотал несчастный полуотец (как он сам себя называл), потихоньку оглядываясь по сторонам. Ни души!
– Ну да, обсуждали, – сказала вслух Айликонэ.
Эта неугомонная девчонка опять захихикала.
– Когда ты сказал, что «это дело надо обмозговать», дядя Костя сообщил, что без бутылки тут не обойтись.
– Хм, кажется, припоминаю. Костя действительно нечто такое говорил. Но, насколько я помню, это говорилось с иронией. И что дальше?
– А что такое ирония? – спросила драконица. И тут же добавила: – А, поняла!
«Она мой мозг как словарь использует, что ли» – Даниил никак не мог привыкнуть к столь бесцеремонному вмешательству в самое сокровенное. Тот же Гринг не пускался в свободные путешествия в его голове, если Даниил не хотел.
– Ну, с понятием иронии в Клане Хаоса, похоже, напряженка…
Манера речи у девчонки определенно изменилась вместе с внешним видом.
– В каком клане? – перебил охотник. Ну да, в хаосе оказаться не очень хотелось.
– Хаос – это название клана оборотней-наемников, у которых мы находимся. Ты что, забыл? – видя его непонимающий взгляд, пояснила она. – Ну те созревшие самки!
Оригинально, надо сказать, пояснила. И почему-то взгляд сам собой опустился на ее уже вполне оформившуюся фигуру.
«Ну, Шери! И откуда ты этого набираешься?!»
А в следующий миг он осознал, куда смотрит и резко отвернулся. Не хватало еще так ее разглядывать! Это сверхбыстрое драконье взросление… чтоб его! Не ассоциировалась пока сидевшая перед ним девушка с прежней Айликонэ.
В этот момент в голове возник еще один вопрос: «Когда она одеждой обзавестись успела?» На ней было простое голубое платье до колен без каких-либо рюшей или узоров. Оно очень шло драконице.
Та бросила на «папу» еще один удивленный взгляд и снова ответила на его мысли, а точнее, на первый из возникших вопросов:
– А это дядя Костя так их шепотом называл под конец. Тоже не помнишь? Правда, он другие слова использовал – я перевод потом в его голове нашла.
– Не помню…
«Ах, дядя Костя! Ну, чертов эстет гендерно отличных от нас представителей гуманоидной формы! Это ж надо так выражаться при ребенке!» – В голову лезла одна нецензурная брань. Но из опасений, что его снова подслушают, Даниил даже в мыслях постарался заменить слова. Вроде получилось.
Судя по эмоциональному фону, Гринг, тихо слушавший всю эту мысленную, и не только, беседу, после его слов ненадолго «завис».
