Разговор с Трумэном был не самым приятным из разговоров, который и разговором трудно назвать. За все его время Гровс в основном молчал, изредка вставляя в него некоторые междометия.
С некоторыми индивидуумами после подобных разговоров случается инфаркт или инсульт, но генерал был скроен из другого теста. Выволочку от высокого начальства он перенес мужественно. Потоки пота обильно стекали по его лицу, шеи и спине, но он до конца выдержал мучительную пытку и в конце разговора заверил президента, что испытание состоится ровно через два дня. Именно столько, по мнению Гровса, было необходимо для полного устранения последствий пожара и недопущения подобных ситуаций вновь.
Получив высочайшее добро, он истово принялся наводить порядок во вверенном ему хозяйстве. Генерал и весь персонал полигона трудились как одержимые, но все их самоотверженные усилия не шли ни в какое сравнение с тем, что испытывал в эти дни американский президент.
Начиная с 15 июля Черчилль принялся бомбить Белый дом телеграммами с просьбой об оказании военной помощи. Отбросив всякую гордость, потомок Мальборо с каждым днем усиливал давление, с каждым днем увеличивая число посланий и их тональность. Одновременно с ним усиливалось давление на президента со стороны сил, стоявших за спиной мелкого пакостника. Нагрузка на нервы президента была колоссальная, но он держался.
Знай Трумэн, что в его распоряжении есть атомное оружие, он бы подобающим образом действовал против дядюшки Джо. За прошедшие дни Трумэн ни на йоту не изменил свое отношение к русскому лидеру. Но одно дело словесно разносить своего противника и откровенно шантажировать его, и совсем другое дело разговаривать с ним через планку прицела. Это, знаете ли, совсем другое дело. Для открытого военного столкновения со Сталиным американский президент не был морально готов.
Ничем не помог Трумэну и разговор с начальником объединенных штабов, на котором обсуждалось сложившееся положение в Европе. Вместо толкового совета, президент получил сухой отчет, который больше подходил бухгалтеру, чем военному.
– Мы можем оказать военную помощь англичанам. Наша армия сильна как никогда. Мы готовы и способны достойно противостоять Красной армии, но мы совершенно не готовы к тем потерям, которые последуют в результате этих действий. Русские фанатики. Они слепо верят Сталину и готовы идти на любые жертвы, как только он этого потребует. Потери в триста тысяч убитыми и ранеными во время проведения войсковой операции не вызовут ропота и осуждения в адрес Сталина. Тогда как даже за их половину конгресс снимет с нас скальп, а пресса с ног до головы обольет помоями и пригвоздит к позорному столбу.
– Не надо излишне пугать меня, генерал. Конгресс вправе спросить с нас за потери, а пресса может задавать неудобные вопросы. На этих принципах стоит наша демократия, а защищать нашу страну и ее интересы, это наша с вами прямая обязанность. Скажите прямо, сможем ли мы остановить русских, если возникнет военное столкновение с их дивизиями?
– Если бы сейчас в Европе находилось подавляющее число солдат, которыми располагают Соединенные Штаты и Великобритания, то мы, несомненно, намяли бы бока русскому медведю. Однако самые лучшие наши силы сейчас, к сожалению, заняты войной с Японией и не могут быть переброшены в Европу. Конечно, армии генерала Эйзенхауэра доставят большие неприятности русским в случае военного конфликта, но одержать победу над ними они не способны.
– И это говорите мне вы, начальник объединенных штабов американской армии! – с горечью воскликнул президент, но ни один мускул не дрогнул на лице его собеседника.
– С момента вступления на пост верховного главнокомандующего вы приказали мне говорить только правду, ради интересов страны. Так вот она. В случае вооруженного конфликта с русскими мы вынуждены будем воевать с противником, который на данный момент по своей силе не только равен Гитлеру, но во многом и превосходит его, – с откровенным сожалением признал генерал.
– В ваших словах есть резон, но ведь англичане наши союзники. Какие бы ни были у нас к ним претензии и разногласия, мы не вправе бросать их на произвол судьбы. Других союзников в борьбе против русских у нас просто нет. Мы обязаны им помочь, и я хочу узнать, чем мы можем помочь англичанам, исключая прямое столкновение с русскими.
– К сожалению, не столь многим, как бы того хотелось. Во-первых, мы можем поддержать англичан силами нашей стратегической авиации. У русских нет опыта борьбы со стратегическими бомбардировщиками. Массированные удары наших летающих крепостей по тылам русских, как ближним, так и дальним, создадут для них большие проблемы. Это незамедлительно скажется на темпе их наступление на севере Германии. Особенно если главными целями наших ударов будут мосты, дамбы, а также крупные железнодорожные и шоссейные центры.
– О применении против русских нашей стратегической авиации я и сам думал неоднократно. Что еще?
– Так как мы напрямую не можем вступить в сражение с русскими дивизиями, то единственный выход из сложившегося положения – заставить воевать с ними немцев. Я предлагаю освободить из наших лагерей всех пленных немецких солдат и, вооружив их трофейным оружием, бросить в бой против Советов. Предвижу ваше опасение, что Сталин выразит протест против подобных действий, но оно совершенно напрасно. В нынешней обстановке практически невозможно определить, кому сдались в плен немцы, нам или британцам.
– Но сделав подобный шаг, не утратим ли мы контроль над немцами? – выразил опасение Трумэн.
– Не думаю, господин президент. Немцы прекрасно понимают, что только с нашей помощью они смогут отстоять свои города и земли от красной угрозы. Получив в руки оружие, они с утроенной силой начнут драться с русскими, видя именно в них, а не в нас своего главного врага. Если сейчас отдать этот приказ, то уже к концу месяца мы сможем противопоставить русским сто тысяч опытных бойцов. Которые будут биться с ними не на жизнь, а на смерть.
– Идея интересная, спору нет. Но в ней есть определенные натяжки и свои шероховатости. Ее надо хорошенько обдумать и обговорить с Черчиллем, – вынес свой вердикт Трумэн.
– Как вам будет угодно, господин президент, – смиренно произнес генерал, в душе считая высказанную идею гениальной.
– Что-нибудь еще?
– Я считаю, необходимо потребовать от англичан активизации их войск в районе Триеста. Там им противостоят отряды армии Тито, которые обладают крайне низкими военными навыками. Они хорошие партизаны и совершенно скверные солдаты. Кроме того, можно обратиться за помощь к идеологическим противникам Тито – сербским четникам и хорватским усташам. Если удастся натравить их на коммунистов, то в Югославии начнется такая кровавая каша, что Сталин волей-неволей будет вынужден вмешаться и направить на юг войска. Это, конечно, не сможет серьезно изменить ситуацию в целом, но доставит русским большие хлопоты и в той или иной мере осложнит их наступление против англичан.
– Слава богу, что вы не предлагаете мне обратиться за помощью к итальянской армии. Те еще помощники, – брезгливо поморщился Трумэн. – Говорю честно, мне это не нравится, но я переговорю с Черчиллем по этому поводу.
