Книга Воздушные замки, страница 15. Автор книги Джоанна Лэнгтон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Воздушные замки»

Cтраница 15

Хороша любовь! – думала тогда Присцилла. А какая она еще бывает? Девушка ни к кому никогда не испытывала того, что авторы дамских романов называют «глубокими чувствами», и целовалась в своей жизни только раз, на протяжении бесконечных-бесконечных пяти минут с матросом Хансом, долговязым парнем, губы и слюна которого так приятно пахли ванильной жевательной резинкой.

Да, они стояли в рубке нового отцовского катера, и целовались под рев турбин, как только Хансу удавалось удерживать катер на курсе? Ведь его руки обнимали талию Присциллы, а не держали штурвал.

Судно неслось по волнам в открытое море, корпус гудел от мощных ударов морской стихии, а она лишь тихонько стонала, сердце ее заходилось от мучительного наслаждения, названия которому она никак не могла придумать.

И все же, какая могла тогда возникнуть любовь, какие могли зародиться чувства к Хансу! Он был слишком обычный. Парень, каких много. Но тем не менее его нежные ласки запомнились ей навсегда. Она все прекрасно понимала, но ей просто хотелось длить и длить сладостные мгновения пусть даже животного чувства! Присцилла самозабвенно подставляла свои губы жадному рту ненасытного Ханса, всем телом ощущая вибрацию палубы и бешеный стук сердец – собственного и чужого.

Девушка тогда тысячу раз начинала очередное письмо-исповедь и каждый раз тщательно разрывала лист бумаги с глупыми строчками о пережитом чувстве сексуального удовольствия. И впоследствии десятки раз перечитывала то, что в конце концов вышло из-под пера. Письмо это Присцилла хранила в самом дальнем углу потайного ящика.


«Милая Салли, я преступница! Я соблазнила – ты не поверишь мне – неопытного мальчишку. Он сражен моей красотой, моей необыкновенной чувственностью и тем напором страсти, который мне не удалось сдержать.

Как это было здорово, держать в объятиях страстно желающего тебя мужчину. Ханс домогался меня в рубке катера, его губы искали мои, а я все смотрела и смотрела на бескрайние морские просторы перед форштевнем судна.

Потом мои руки обхватили его за шею, и я почувствовала, как палуба уходит у меня из-под ног. Все во мне ждало одного – только бы это не кончалось, только бы хватило сил не упасть в обморок. Это была страсть! Салли, этот день изменил мою жизнь, я не могу уснуть, не сказав тебе, что я жить не могу без Ханса!

Он трогал меня за грудь, представляешь? Целых два раза за все время, что мы целовались! Я чуть не умерла со стыда и от удовольствия. Еще он хотел, чтобы я позволила расстегнуть на себе куртку, но я не решилась.

Прощай, Салли, теперь я погибла навеки, честь моя погублена. А целоваться вовсе не страшно, даже приятно.

Еще раз прощай, завтра напишу тебе, как Харальд Люксхольм пригласил короля Норвегии Харальда Пятого ловить рыбу в Хирке-фьорде».


Перечитывая это письмо, Присцилла всегда улыбалась тому, как быстро взрослеют девушки. Сейчас она спокойно могла жить без Ханса, которого знала как облупленного, но не могла совершенно жить без мечты о суженом.

Она часто думала о детях, которых она родит для своего любимого, о невозможно прекрасном счастье, которое подстерегает ее на каждом шагу. Но вовсе не связывала это ни с поцелуями, ни с объятиями.

Присцилла уже любила того неизвестного человека, который тоже будет любить ее, станет ее жизнью, ее счастьем. Если от него будет пахнуть ванильной жвачкой, она не против.

Но пусть лучше жевательная резинка пахнет корицей, тогда она уже никогда не вспомнит смешного и милого парня, подарившего ей чудесное морское путешествие с поцелуями.

А после того как Ханс уехал в Осло учиться на штурмана, воспоминания о пережитых в рубке мгновениях еще долго царили в ее сердце в сладкие часы бессонницы, вползали в яркие и чудесные сны… Они вызывали радость пробуждения на самой зорьке, когда тело полно сил, а сознание чисто и ясно и будоражит предвкушением грядущего счастья.

Самого же Ханса девушка забыла, и вспоминала только тогда, когда разворачивала пластинку ванильной жвачки.

– Мисс Люксхольм, прошу вас, – проговорил возникший в дверях секретарь Харальда, и посторонился, пропуская вперед Присциллу. На Гертруду секретарь даже и не взглянул.

Как-то во время торжественного обеда в ознаменование пуска нефтедобывающей платформы в Северном море Гертруда поленилась угостить секретаря его любимым блюдом – черничным вареньем со сливками.

Да, преступления против гастрономических утех не прощаются никогда.

Тетка фыркнула и молча отправилась в обратный путь, у нее сегодня был ответственный день – на кухню принесли форель, и повара ждали профессиональных указаний.

Харальд Люксхольм стоял под собственным портретом в сумрачном кабинете, или это только так казалось, что в сумрачном.

Шторы на окнах не пропускали яркий солнечный свет, и выражения на лице отца было не разглядеть. Зато лицо на портрете было угрюмым и торжественным одновременно.

Харальд был давно и серьезно болен, это Присцилла хорошо знала. Он перенес операцию по поводу рака щитовидной железы. И вот новое испытание: подкачало сердце. Харальд только что перенес один за другим два инфаркта.

После нелепой смерти Вениамина ему не везло, несчастья просто поселились на острове.

Никто из конкурентов не догадывался о действительном положении дел со здоровьем Люксхольма, старик держался молодцом, но можно было заметить, как обострились черты его грубого лица, а крепкая коренастая фигура, напротив, погрузнела, потеряла былую спортивную стройность.

На остров давно не пускали телерепортеров, охрана встречала катера с журналистами выстрелами из ракетниц. Все равно газеты были полны слухов, один нелепее другого.

Желтые издания утверждали, что Харальд Люксхольм просто сошел с ума, взял в жены молоденькую таитянку, а собственную жену приказал утопить в Северном море, сбросив ее в воду с нефтедобывающей платформы.

– Как ты себя чувствуешь, папа? – робко поинтересовалась Присцилла.

– А как я должен себя чувствовать, если моей заботливой дочери в тягость находиться в моем доме? – ответил вопросом на вопрос Харальд Люксхольм, цепким взглядом окидывая вошедшую девушку.

Присцилла со страхом почувствовала, что Харальд видит ее насквозь. Иначе как он мог догадаться о ее мыслях о Лондоне, о желании обмануть охранников и убежать в аэропорт? Боже мой, ну когда она будет жить нормальной жизнью, перестанет спрашивать разрешения, что и как ей делать!?

– Наконец-то за все годы нашей жизни на Хирке, ты можешь мне по-настоящему пригодиться, – медленно проговорил Харальд своим характерным голосом, которого все боялись. – Наконец-то хоть что-то сможешь для меня сделать.

Что он имеет в виду, этот ужасный человек, подумала девушка. Разве я так уж плохо себя вела, и не заслужила других добрых слов?

И что я могу сделать, чем могу помочь ему? Со всеми напастями Харальд всегда справлялся сам. Все, что он требовал от меня, я всегда выполняла. Кто скажет, что я была капризной, плохой дочерью?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация