Но это оказалось пустой тратой времени. Как только дверь
моего номера закрылась за нами, Минерва уселась в единственное кресло и
сказала, пристально посмотрев на меня:
— Я хочу знать все, мистер Лэм. Я также хочу предупредить
вас, что я человек принципа. Я провожу резкую границу между хорошим и дурным. Я
вышла за Баркли, чтобы быть с ним в горе и радости. Могу закрыть глаза на
легкий флирт, но неверности не прощу никогда.
— Нет и речи о неверности, дорогая, — запротестовал Баркли
Фишер и треснул суставом среднего пальца правой руки, извлекая звук, похожий на
пистолетный выстрел.
Минерва чем-то напоминала школьную учительницу, которая
выговаривает ученику за то, что он плевался жеваной бумагой. Это заставило меня
вспомнить свои школьные годы, и я с трудом удержался от желания сказать ей:
«Да, мэм».
— Вы имеете дело, — начал я, — с психически больным
человеком, миссис Фишер.
— То есть?
— Автор письма, Джордж Кэдотт, страдает комплексом вины. Ему
в голову взбрела идея спасти мир от зла.
Она и глазом не моргнула.
— Весьма похвальное намерение. Мне хотелось бы поговорить с
мистером Кэдоттом.
— Это невозможно.
Она вздернула подбородок:
— Не понимаю почему, мистер Лэм. Я выслушала одну сторону —
Баркли, а теперь мне хочется выслушать мисс Марлоу и Джорджа Кэдотта.
— Вы не можете поговорить с Джорджем Кэдоттом. — Пожал
плечами я. — Потому что он мертв.
— Он умер?
— Очевидно, покончил с собой. Видите ли, он постоянно
терзался угрызениями совести, все время бичевал себя и наконец не выдержал той
затянувшейся нравственной пытки.
— Я получила от него письмо, — заявила Минерва.
— Оно при вас?
— Да.
Я подождал, но она не сделала попытки достать его.
— Джордж Кэдотт проявил полное непонимание ситуации, —
сказал Баркли Фишер. — Я уже говорил об этом Минерве. Я был пьян…
— Я не могу простить опьянения, — бросила Минерва Фишеру.
— …и, очевидно, провел ночь на кушетке в квартире этой
девушки, — закончил Фишер.
— Я не прощу неверности, — твердила его жена прокурорским
тоном.
— Но, судя по всему, ее и не было, — заметил я.
— Вы, мужчины, стоите друг за друга горой, — сказала Минерва.
— Джордж Кэдотт явно не разделял вашего мнения по поводу этой ситуации, мистер
Лэм.
— Джорджа Кэдотта там не было, — сказал я.
— Вас тоже, — парировала она.
— Хорошо, — согласился я. — Поедем и поговорим с Лоис
Марлоу. Она-то уж была там. Послушаем ее.
— Минерва, дорогая, — взмолился Баркли Фишер, — уверяю тебя,
что ничего не было, абсолютно ничего.
Минерва решительно перебила его:
— Будем надеяться, Баркли.
Я решил, что не стоит звонить и предупреждать Лоис Марлоу о
визите, потому что она может отказаться.
Мы поехали прямо в «Вистерия Апартментс». Уличные фонари
были зажжены, и над крышами домов нависал густой туман, который ветер принес с
океана. Воздух был холодным, и Баркли Фишер дрожал.
Но Минерва, казалось, не замечала холода. Она шла медленно и
величественно, походкой уверенной в себе женщины. Чувствовалось, что она знает,
чего хочет, и как этого добиться.
Около входной двери дома я сделал вид, что нажимаю кнопку
звонка Лоис Марлоу, а на самом деле нажал две другие, которые, как я выяснил,
автоматически отпирали дверь. Прозвучал зуммер, дверь открылась, и мы поднялись
наверх, на третий этаж.
Я позвонил в квартиру Лоис Марлоу.
— Опять вы, — протянула она, открыв дверь.
По-видимому, она собиралась выйти, потому что на ней было
платье для коктейля, подчеркивающее ее стройную фигуру. Затем она увидела
Баркли Фишера.
— Боже мой, и вы?! — узнала она.
Тут выступила вперед Минерва Фишер.
— Моя жена, мисс Марлоу, — представил женщин Баркли.
Лоис Марлоу сделала шаг назад — инстинктивное движение
женщины, стремящейся избежать неприятного контакта. Минерва воспользовалась
этим, чтобы проникнуть в квартиру. Она сказала:
— Мне хотелось бы поговорить с вами о том, что произошло на
конференции, миссис Кэдотт.
Баркли Фишер вопросительно посмотрел на меня.
Я последовал за Минервой в комнату, так как ничего другого
мне не оставалось.
Было похоже на то, что Лоис спешит и нам нужно было брать
быка за рога, прежде чем нас выгонят вон.
Лоис Марлоу насмешливо сказала:
— Добро пожаловать! Чувствуйте себя как дома.
— Ну наконец-то, — произнес мужской голос. — Вот и ваш сыщик
вернулся.
В гостиной в кресле сидел Морт Эванс с сигаретой в зубах,
стаканом в руке и пепельницей на подлокотнике. Стакан был пуст, а пепельница
наполовину заполнена окурками. Очевидно, он уже давно здесь обретался.
— Прошу всех сесть, — предложил Эванс. — Вы сэкономили мне
много сил и энергии.
— Могу я спросить, кто этот человек? — произнесла Минерва
Фишер таким тоном, каким задала бы вопрос гувернантка викторианской эпохи,
обнаружив в постели воспитанницы мужчину.
На этот раз я позволил себе опередить и сказал:
— Это Мортимер Эванс, детектив из отдела по расследованию
убийств, который считает, что Джордж Кэдотт был убит. Он имеет честь
расследовать это дело вместе с ребятишками из полиции Вальехо, и ему нравится
считать себя незаменимым.
— Благодарю, Лэм, — сказал Эванс. — Вы весьма талантливо
упростили все дело. А кто это считает, что Кэдотт не был убит?
— Я думаю, он покончил с собой, — ответил я. — У него был
комплекс вины и склонность к суициду.
— Где же тогда орудие убийства?
— Если он сам покончил с собой, то там не должно быть ни
одного орудия убийства.
— Если человек найден умершим от огнестрельной раны, а
оружия в комнате нет, мы называем это убийством.
— Не валяйте дурака, — сказал я. — Часто бывает так, что
кто-то входит в комнату и забирает оружие.
— У вас есть предположения о личности человека, который это
сделал? — осторожно поинтересовался Эванс.
— Определенного нет.
