Альбинос наблюдал за другом, выпучив глаза, мальчик хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Не один Сим наблюдал за происходящим, остальные ребята тоже уставились на новенького. Никто из детей не ожидал такого поступка. По их мнению, больной мальчик был обузой детского дома – так говорила Марджи, – бесполезным, лишним ртом.
– Не будет щели, не будет дуть, вот! – выпалил Реми, спиной чувствуя взгляд альбиноса.
Кто-то дёрнул его за штанину. Оборотень посмотрел, рядом с ним стояла Сенди и протягивала пару тряпок. Она прошептала тоненьким голоском:
– Я не хочу мёрзнуть.
Реми кивнул и принял тряпьё. С ним поделилось ещё несколько детей, тех, кто спал недалеко от щели и тоже мёрз на сквозняке. Те, кто спал ближе к печи, только ухмылялись и кутались в свои одеяла, среди них был Норн и его компания.
Оборотень не сумел заделать всю щель, под потолком осталась дырка – там могли достать лишь взрослые, а просить Марджи никто не осмелился. Лишившись всех своих одеял, Реми не жалел о своём решении, Сим стал кашлять значительно реже; а когда оборотню бывало холодно – мальчики спали в одной кровати, греясь, друг об дружку и не давая заледенеть своим конечностям. Не весь холод удавалось разогнать друзьям, оставался тот, что поселился внутри – ледяное прикосновение голода, вызванного постоянным недоеданием. Реми, как оборотню, не хватало даже порций обычных людей, а в приюте не докармливали всех детей.
Избавившись от щели и сквозняков, дети в приюте почувствовали себя лучше. Сим радовался, не теплу в доме, он с нескрываемым счастьем смотрел на Реми, который помог ему, помог просто так, потому что они друзья.
Несколько раз к ним приезжал знахарь из города и поил альбиноса лекарствами, мальчику становилось лучше, ненадолго; вскоре эффект пропадал, кашель возвращался, Сим бледнел и слабел.
Заглядывали в приют «сладко пахнущие» мужчины и женщины, о которых предупреждал альбинос. Перед ними ставили всех детей словно на показ, люди ходили, выбирали. Реми не знал, что происходит, но по наставлению Сима старался вымазаться в чём-нибудь, скривить лицо, чтобы его не выбрали. Иногда пришлые люди просили показать им только мальчиков, только девочек показывали редко.
Оборотень подумал, что возможно взрослые хотели забрать детей из сиротского дома и растить как своих. Могло ли быть такое, что Сим обманывал Реми, не желая лишаться друга, потому просил не нравиться людям. Оборотень не хотел верить этим подлым мыслям.
Ребят действительно забирали, но на следующий, или спустя пару дней возвращали обратно. Никто из детей, никогда не говорил, что с ним делали, куда отвозили и зачем. После этих поездок ребята вели себя очень странно, те, что помладше плакали и жаловались на боль, старшие молчали, на время замыкаясь в себе. Все вокруг понимали, что случалось с теми, кого забирали, но, как тайное общество, не выдавали свою тайну. Сим признался, что его никогда не выбирали, потому что он болеет, потому мальчик тоже не знал причину такого поведения ребят.
Реми хотел узнать правду, но в тоже время его настораживала реакция людей, поэтому он продолжал следовать совету Сима. Он мазал лицо и руки золой, землёй или грязью с пола. Он ерошил волосы, притворялся больным и строил кривые рожи. Его либо не замечали, либо уходили скорее прочь со словами «фуу, замарашка какой».
В полузабытье дневной работы, прерывающейся сном, прошло несколько оборотов Персефоны, давно минула праздничная ярмарка в честь Дня середины зимы. Приют замело снегом, только дорожку от ворот к входу расчистили ребята.
В редкие выходные дети играли в спальной комнате, а Реми, помня слова знахаря, помогал Симу совершать небольшие прогулки, хотя бы между кроватей и в коридоре сиротского дома.
Благодаря прогулкам, а также избавившись от холодных сквозняков, дующих точно на Сима, мальчик здоровел. Он почти перестал кашлять, и весь день оставался бодрым, не помышляя о сне. Его глаза светились жизнью, а на щеках изредка появлялся слабый румянец.
Реми обещал другу что, как только потеплеет, они будут гулять во дворе. И Сим, слушая заверения друга, совсем не боялся солнечного света, наоборот, мечтал почувствовать его тепло и дуновение ветра на щеках.
Сим очень хотел сделать что-то хорошее для Реми, но не мог придумать что. У мальчика ничего не было, оставалось делиться улыбкой и рассказывать всё, что знал о сиротском доме и его обитателях.
Одним вечером оборотень поделился с Симом своими идеями о туманном состоянии во время работы.
– Тебе никогда не было интересно, почему по утрам нас поят тыквенным соком. А теперь, когда пришла зима, наш чай тоже отдаёт тыквой? – шептал волчонок Симу, когда все затихли в своих постелях.
– Потому что у нас много тыкв, – пожал плечами альбинос. Он кашлял теперь совсем редко и мог говорить спокойно.
– Пф, – хмыкнул Реми, поражаясь не сообразительности своего умного приятеля. – Почему тогда они добавляют тыкву в чай? Есть уйма блюд из тыквы: тыквенные лепёшки, тыквенная запеканка, тыквенные булочки. Зачем добавлять тыкву в чай? – настаивал мальчик-оборотень, на что Сим только пожимал плечами. – И почему тогда, если у них так много этих дурацких тыкв, тыквенный сок нам давали только на завтрак? Почему бы ни поить нас тыквами вечером?
– Может, тыква на ночь вредна? – предположил альбинос. – Я больше морковный сок люблю.
– Да какой,… – начал было Реми, но решил смолчать. – Я бы молоко хотел на завтрак. Но не в этом дело! Что это за чай такой, с тыквой?! А из чая пасёт тыквой! – оборотень распалился так, что другие дети начали ворочаться. Заметив это, он замолк, и оба они стали с опаской поглядывать по сторонам.
– Я не чую никакой тыквы, – осторожно и очень тихо прошептал Сим.
Реми хотел сказать, что у него обоняние волка и вкус тыквы он тоже чувствует в чае, а его друг всего лишь человек, но вовремя осёкся.
– Короче я думаю, что это тыквенный сок, – многозначительно глянув на Сима своими изумрудно-зелёными глазами, прошептал Реми.
Сим удивлённо на него посмотрел, в красных очах альбиноса отразилось недоумение. Оборотень решил всё как следует объяснить другу:
– Посуди сам. Тыквенный сок только на завтрак, а вечером мы всё помним и понимаем, туман исчезает. Что же ещё может быть виной?
– Я не знаю. По-моему, всё как-то надуманно. Летом тыквенный сок, а почему бы и нет, ведь он полезный. А зимой чай. Я не чую никаких тыкв в чае, – пожимая плечами и почесывая затылок, шептал альбинос.
– А то кто-то здесь прямо думает о нашем здоровье, – констатировал факт оборотень. Его начинала злить скептическая позиция друга.
– А ведь ты прав, – тут Сим поник: кому как не ему знать, что никто в этом приюте и пальцем не пошевелит для благополучия детей, по крайней мере для него, альбиноса. – Знаешь, – припомнил мальчик, и поднял голову с напуганными глазами, – а ведь все тыквы с огорода забирает старуха.
