– Зря он это, – раздался едва слышный голос из соседней с Реми камеры.
– Что? – уточнил мальчик.
– С Хагеном ушёл, – объяснил мужчина за стеной.
– Наоборот! – приободрился оборотень. Вот шанс выбраться из Товер Пост и не пытать удачу с когтями и мокрой стеной. – Это же выход. Можно притвориться, что уверовал и хочешь до людей донести всю эту боль и ты на свободе. Хаген, небось, и не заметит, если одного фанатика вдруг не станет, – Реми проникся ловкой задумкой, ушедшего заключённого и попытался отстоять идею.
– Да, он не заметит…
– Аха-ха-ха, ему и не придётся замечать, – перебила соседа женщина с хрипящим голосом, залившись смехом.
– Как думаешь, парень, почему мы все так не делаем? Не додумались? Ха! Если бы. Может Хаген и глуп, но не в том, что касается его веры – он насквозь видит притворщиков. Мужик может, и правильно ответил на все вопросы, но Хаген видит глубже, для него Ярсис святое. Вот ты, парень, во что веришь? – неожиданно сменил тему мужчина из соседней камеры, как раз в тот момент, когда мальчик начал понимать к чему тот клонит.
– В Персефону, – не подумав, брякнул оборотень, и пожалел о своих словах. Все люди знали, что Персефону превозносят только оборотни и разная нелюдь.
– Хэ, – сосед хмыкнул, но продолжил. – Вот представь, что кто-то начнёт тебе распинаться, как он верит в Персефону, чтобы ты для него что-то сделал, услугу какую или спас его, но ты доподлинно, по глазам видишь, или чуешь нутром, но знаешь, что человек этот врёт. Что бы ты с ним сделал? Он врёт, но так старается тебя убедить, что верит, – добавил мужчина, после своего вопроса.
– Дал бы ему в челюсть! – плюнул Реми, до которого стал доходить смысл слов соседа.
– Но это ты. А что Хаген сотворит с малым? Думаю, на Карнавале Боли будет настоящее представление. – Сосед из другой камере задумчиво почесал бородёнку, но этого никто не увидел.
– Но как же тогда выбраться из этой тюрьмы, – еле слышно прошептал Реми.
– А кто выбраться не хочет? Но только чтобы потом жить долго и счастливо, а не подохнуть, как жертвенный козёл, – сказал мужчина голосом скрипящим, словно когтём царапали стекло. – Отсидишь тут тихо свой срок, и выпустят тебя. Не кипешуй.
– Я должен убить одного человека. Чем скорее я это сделаю, тем лучше! – яростно прошипел оборотень, вспоминая Хаарта, лицо его исказила злоба.
– Если нужно кого-то убить, следует обращаться в гильдию убийц, – если бы мальчик видел своего соседа через стену, он бы заметил, как тот пожал плечами.
– Я хочу сделать это сам, своими руками. Хочу увидеть, как мучается этот человек, как страдает, – ядовито произносил каждое слово Реми.
– Хе, – похоже, злость мальчика только забавляла мужчину, – много ли ты знаешь о том, как довести человека до настоящих страданий?
– Самый большой спец в этом, видать Хаген, – огрызнулся оборотень.
– Это верно, но чтобы стать его учеником, надо уверовать до кончиков волос в эту хрень про боль и Ярсиса. Или, – многозначительная пауза, – пойти в гильдию убийц.
– А там учат? – задал вопрос мальчик, и тут же сам мысленно на него ответил. Откуда-то же берутся новые наёмники.
– Учиться убивать людей у учеников Хагена, – громко засмеялась женщина и зашлась тяжёлым сухим кашлем.
– Нет доказательств, что оно так. Это было двести лет назад, – парировал ещё один заключённый с другой стороны галереи.
Его-то окно, небось, сразу на скалы ведёт, с завистью подумал Реми.
– А кто ещё? – подал голос старик этажом ниже. Разговор перестал быть приватным и побудил заключённых к общему гвалту.
– Это правда. В гильдии тоже об этом говорят. Хаген действительно обучал первых наёмников в Смутные Времена, – согласился сосед оборотня.
– Да сколько же ему лет? – завопили с разных сторон.
– Он чё, реально бессмертный? – вопрошал шокированный грубый бас.
– Так. Что тут за шум? Син хватит в моей тюрьме вербовать людей в гильдию убийц, – заткнул все споры надзиратель.
– Я наоборот не вербую, а говорю, что у каждого своя работа. Хочешь, кого убить, найми того, кто убьет, и живи спокойно, – самым невинным голосом произнёс мужчина за стенкой.
– Это тебя что ли? Ой, не факт, что вы оба вообще выберетесь. Не говоря уже о вступление в гильдию, или заказе кого-то, – закончил стражник любые диалоги. – А ты, – пернатый ткнул пальцем в камеру Серого, – если хочешь выбраться в расцвете сил – сиди и помалкивай! И не привлекай внимание Хагена, а то, – мужчина посулил мальчику кулаком.
После того, как надзиратель отошёл утихомирить других заключённых, продолживших спор о возрасте Хагена, Реми придвинулся к стенке смежной с камерой мужчины по имени Син, и чуть протиснув голову между решётин, спросил:
– А где находится гильдия убийц?
– Иди в Искру, найди кабак со смертью в названии. Там сидят люди, которые за звонкую монету убьют, кого хочешь, – очень тихо ответил Син.
Реми понял, что точный адрес Син ему не скажет, так как не хочет, чтобы мальчик становился убийцей, но в таверне ему точно подскажут, не этот наёмник, так другой. Оборотень молчал, он узнал достаточно, оставалось выбраться из тюрьмы.
После диалога со своим соседом из левой камеры – для надзирателя камера находилась справа – Серый всерьёз задумался о гильдии убийц. Там его могли научить убивать, сделали бы сильным, но снова вступать в гильдию, после опыта с ворами, Реми опасался. Ни один людской коллектив не довёл его до добра. Будет ли с убийцами иначе? Если нет? Но ему нужны навыки для убийства Хаарта, и навыки эти он мог приобрести только в гильдии убийц.
Той ночью Реми почти не спал, сидел под окном, запрокинув голову, смотрел то на потолок, то на него через ржавую решётку и обдумывал новый план побега, в котором по его хитроумному замыслу должен участвовать Хаген, но роль мужчины не была связана с культом Ярсиса.
Только Хаген о плане не догадывался и после двух заключённых, полученных в пользу кровавого своего дела, приобщения народа к боли, не торопился возвращаться в тюрьму.
Прошло больше оборота, как Серый угодил за решётку, приближалась очередная Белая ночь. Взгляд Персефоны способствовал бы осуществлению старого плана, с когтями волка на человечких руках, в превращении которых мальчик добился некоторых успехов. Но сперва Реми хотел поговорить с Хагеном и при удачном раскладе не рисковать жизнью, карабкаясь по мокрой отвесной стене. Оборотень нервничал из-за результата разговора: если что-то сорвётся, он в Белую ночь полезет испытывать свою вечно отвернувшуюся удачу.
Его не отпускали мысли о случившемся во время игры с Хаартом. Мог ли Реми повторить этот фокус при желании, и как бы использовал эту странную способность себе в помощь? Под рукой не было ни единого предмета, на коем мальчик потренировался, пришлось оставить мысли о тузах и джокерах.
