Сжав челюсти, Агата решилась.
«Исцелять сложно. Убивать – легко. Слушай Пыльную Энни».
Мысль-вспышка. Протянута невидимая рука. И толстяк…
Хрюкнув, мужчина свалился с шезлонга и стал задыхаться.
– Папа! Папа, что с тобой?! – морской воздух прорезал вопль.
Агата дрогнула, заметив бегущую девочку. Светлые косички, выпученные глаза, а на лице…
***
…Слёзы. Целый океан слёз. Агата думала, они никогда не кончатся. Они лились и лились, и лишь крепкая рука Мэттью – такого смелого, сильного! – спасала её в этом кошмаре.
«Теперь он – и мама, и папа», – думала двенадцатилетняя Агата, уже плохо различая гробы, стоя на кладбище рядом с чужими, размытыми фигурами шесть лет назад. Что-то гнусавил священник, утирались платочками дамы. Пахло сырой землёй и розами.
«Теперь он за двоих».
Словно услышав эти мысли, брат покрепче притиснул её к себе и поцеловал в макушку.
– Всё будет хорошо, Пушинка. Обещаю.
Всё и правда стало хорошо. Брат легко справлялся с обязанностями старшего и лихо вел бизнес, не забывая о сестрёнке. Он любил свою работу. Именно благодаря ему Агата знала, что такое «воронье гнездо», такелаж и леера, знала, какую скорость мог развивать каждый лайнер «Блэквуд и Лавлейс»…
А ещё давно знала, что свяжет судьбу со спасением людей. Ведь у Агаты был дар. Секрет, который хранился в семье.
Давным-давно бреттонцы умели колдовать. Были среди них и злые, и хорошие… как и в Гэллии. Когда-то, объявив войну стране презираемых «сыроедов», бреттонцы чуть не уничтожили оба государства. Заключение мира изменило многое, но не всё: народы смешались в единой Великой Бреттонии, но нет-нет да враждовали, как соседи. Колдовство уменьшалось, переходило в байки и книжки… Затем и вовсе исчезло. Вроде бы навсегда.
Но однажды проснулось в маленькой Агате.
Подбежав к маме, что мучилась от мигрени, она вдруг замерла – и коснулась её пальцем. И боль испарилась.
«Я вижу огоньки! Огонёчки вокруг тебя! Красные – это плохо. Я захотела, чтоб они исчезли!» – объяснила тогда кроха Агата.
И были семейные собрания, советы. Уйма прочитанных книг. Наморщенные лбы и обеспокоенные взгляды.
Дар целителя. Спустя столько лет? Нет, это не нужно оглашать.
Зато использовать – нужно.
Агата всегда хотела спасать. Теперь путь в медицину был ей обеспечен.
Со временем дар Агаты рос. Она всё больше могла его контролировать, научилась лечить на расстоянии – тайно, без прикосновений – и зачастую помогала не только своим, но и чужим людям, даже прохожим. Училась по книгам, задолго готовясь к медицинской Академии.
Однако чем хуже, чем запущенней была болезнь – тем больше требовалось от неё сил. Тем дольше было потом её восстановление.
Но иногда и силы не помогали.
Как с родителями. Как с Мэттью.
И всё вышло бы куда хуже, если бы ей не попалась та раненая…
***
…Старуха. Старуха, что возникла точно из воздуха и едва не сбила Агату с ног. Подхватив зарёванную девочку на руки, она запричитала и заохала. Жена толстяка, мама, уже хлопотала над бледным мужем вместе со стюардом и судовым врачом, что по счастливой случайности проходил рядом.
«Жив. Не убила», – подумала Агата со смесью радости и огорчения.
Ведь всё равно придётся убить. Не этого, так другого.
Содрогнувшись, Агата развернулась и пошла прочь, в каюту. Пальцы дрожали, дрожали и губы. Ноги подгибались на ходу.
Агата не видела детей, игравших кто с волчком, кто – с мячиком. Почти не слышала людской говор.
«Терпи. Скоро всё это кончится. Тер…»
Что-то попало под ногу, и Агата, споткнувшись, полетела на палубу.
«Мяч!» – ещё мелькнуло в мыслях. Но Агата не успела ни вскрикнуть, ни испугаться: пахну́ло цитрусами, сверкнули перед лицом голубые, впрозелень, глаза, и в следующее мгновение Агата поняла, что её держат в объятьях. Крепко, но без лишней грубости.
Впрочем, руки на талии в секунду исчезли.
– М’ойле, вы в порядке?
Гэллиец, поняла Агата. Только гэллиец мог так безбожно, на свой манер, коверкать старомодное обращение – «моя леди».
– В… всё хорошо, благодарю вас, – ответила Агата, запнувшись.
– Вы так бледны… – нахмурился мужчина, разглядывая её лицо. Вот посмотрел на взбитую над лбом светлую чёлку, приметил траур, остановил взгляд на броши с локоном мертвеца.
– М’ойле Блэквуд? Агата? – спросил он, заставив её оцепенеть.
– Откуда вы…
– Знавал вашего брата. Вы очень похожи на него. Это несказанная утрата, м’ойле. Увы, не успел на похороны. Прошу принять мои соболезнования.
– Спасибо, но кто…
Гэллиец отступил на шаг и отвесил Агате поклон.
– Венсан Ларозьер. К вашим услугам.
«Ларозьер!»
Конечно же, она слышала о нём. Как не знать о Ларозьере, главном конструкторе «Агаты»? Знаменитый мастер из гэлльского Паризи, тот самый, которого так хвалил брат, странно посматривая на неё! Тот, с кем зачем-то обещал её познакомить!
Выглядел он чудно́: ни тебе костюма, ни пальто. Простецкие штаны на подтяжках и несвежая рубаха, руки, испачканные углём…
– Думала, вы гораздо старше, – невольно вырвалось у Агаты.
«Господи, что я несу!»
– Простите, я… – поспешно начала она.
Однако гэллиец, похоже, не обиделся, что создателя лайнера посчитали сосунком.
– Что вы! И прошу извинить мой внешний вид. К кочегарам заглянул, надо было помочь, – обезоруживающе улыбнулся он.
Широкоротый, отнюдь не красавец, Венсан удивительно преобразился от этой улыбки. Посмотрел на румянец, украсивший бледные щёки Агаты, и вдруг предложил прогуляться:
– Сочту за честь показать вам всё. Идём?
Агата помялась… и кивнула.
Вскоре они уже беседовали, как давние друзья. Венсан обладал тем же даром рассказывать о строении пароходов, что и Мэттью: просто, доступно и интересно. Матросы и стюарды, встречаясь на пути, кивали ему, а порой и останавливались, чтобы с уважением пожать руку.
Агата умело поддерживала беседу, незаметно отвлекаясь от своих горестей, и украдкой посматривала на ауру гэллийца: изумрудно-зелёная, она воплощала собой идеальное здоровье.
Редкое, ценное, манящее.
«А ведь придётся и его…» – ошпарила внезапная мысль, и Агата побелела, вспомнив.
– М’ойле! Вам нехорошо?
– Нет-нет, – бледно улыбнулась Агата, встав у поручней на носу. Голос предательски дрогнул. – Просто…
