– Просто море, – тихо договорил за неё Венсан. – Да? Вам больно смотреть на него. Ведь оно забрало брата.
Встав рядом, гэллиец замолчал.
– У вас… У вас оно тоже кого-то забрало? – несмело спросила Агата.
– Да. Родителей, – просто ответил он. – Помните историю с «Голиафом»?
Агата кивнула. Апрельский ужас многолетней давности. Объявленный непотопляемым, а на деле такой уязвимый «Голиаф». Недостатки конструкции, авария, нехватка шлюпок… Крохи спасшихся.
– Я пошёл в судостроители, чтобы такого не повторилось, – негромко, но твёрдо сказал Венсан, смотря вдаль, провожая взглядом чаек. – Я хотел делать непотопляемые, вечные корабли. Вот так, м’ойле Агата.
Галлиец повернулся к ней. Свет заходящего солнца окрасил его карминово-красным.
– А что делаете здесь вы?
Агата сжала кулаки и хрипловато ответила:
– Выполняю обещание, данное брату. Он хотел, чтобы я путешествовала на «Агате». Потому что…
***
…Он любил море. И считал себя везучим. Именно поэтому Мэттью отправился в ту парусную регату.
Прощаясь с сестрой, он весело хохотал, обещая привезти ей трофей. И она тоже хохотала: больно уж смех заразительный.
Но смех обернулся слезами, когда Агате сообщили о шторме и пропавших участниках.
Дни шли за днями, поиски за поисками. Спасатели прятали глаза. Ждала, ядовитым пауком таилась чёрная вуаль в ящике дамского столика.
Он вернулся через неделю: худой, не похожий на себя… постаревший. Единственный, кто выжил.
Мэттью выбросило на берег у Кэллдонии – подобрали рыбаки. С тех пор он охладел к морю. Разучился смеяться, будто нацепив на лицо восковую маску. Окно в его кабинете, с видом на водную гладь, отныне было наглухо закрыто шторами.
Бледный, измождённый, Мэттью почти перестал улыбаться сестре. Аура его то зеленела, то краснела. Агата, пытаясь помочь близкому, направляла силу на исцеление, но…
Но с каждым днём помогать брату удавалось всё хуже. Всё сложнее. В конце концов он сам запретил ей тратить силу.
Мрачный, небритый, Мэттью проводил всё больше времени вне дома. Дома же, избегая сестру, запирался в кабинете или спальне и нервно курил сигары.
Вскоре газеты взорвались новым страшным известием: пропал корабль «Королева Дафна», что спустил на воду конкурент «Блэквуд и Лавлейс». Никаких сигналов бедствий, никаких следов… А потом – останки судна, трупы, выброшенные на берег, да парочка выживших, которые, заикаясь, говорили что-то про ужасный шторм и при расспросах отводили глаза.
Читая про это, Мэттью всё больше мрачнел, злился непонятно на что. Агата боялась: его и за него. И тоже ярилась, не получая отдачи от своего дара. Сидела в комнате, сжимая хлипкие кулаки на коленях. И беспомощно смотрела на…
***
…Отражение в зеркале. Блёклое, как призрак: худенькая фигурка, похожая на шахматную королеву, а в руке – кинжал.
Ночь. Она одна в богатой каюте. Первый, самый лучший класс. А где-то, дальше по коридору, спит конструктор Венсан.
«Хватит! Забудь о нём!»
Агата сглотнула желчь, подступившую к горлу, и покрепче перехватила рукоять.
Сможет ли, сумеет ли? После всего этого?
«Так тебе и надо. Убийца!» – прогремела совесть.
«Милочка, а если подумать? – хихикнула старая Энни. – Разве надо тебе помирать, а? Я ж талдычила тебе, курья твоя башка! Ну?»
Агата разлепила пересохшие губы.
– Пыльная Энни проклянёт за пенни. Боже…
Хотелось броситься на широкую кровать и зарыдать.
Нет. Нельзя.
Вдох-выдох-вдох. Агата вытянула руку, помедлила. Направила кинжал под рёбра.
«Это просто. Ты всё сумеешь».
Но в глазах копились чёртовы слёзы, поджилки тряслись. Не хотелось умирать.
И убивать не хотелось.
…Но надо.
«Всё. Заканчивай репетицию».
Агата опустила кинжал на стол и медленно открыла саквояж. Оно, конечно же, осталось на месте. Куда денется?
«Дождалась, гадина?» – с бессильной злостью подумала Агата.
Чёрное нечто шевельнулось в банке. Выпустило в воду сотню тонких, проволочных щупалец. Брезгливо морщась, Агата поставила банку на пол и – раз, два, десять, давай! – сняла с неё крышку.
Тварь выскочила из воды пулей. Шлёпнулась на ковёр, свернулась в кружок – чёрную, пиратскую метку… И быстрее мысли исчезла. Только что была здесь – и уже нет. Лишь тонкая тень метнулась по дереву стен.
Агата бессильно сползла на пол. Скоро мерзкое существо опутает незримой сетью весь пароход. Проникнет в рулевую рубку, тронет штанину рулевого, первого помощника, капитана… набравшись сил, подчинит себе.
Агата будто воочию видела это. Знала, как поступит тварь, ведущая их прямиком в Бездну.
К своей матери.
«Нет…»
«Говорят, добро всегда побеждает зло, – проскрипела Пыльная Энни на ухо. – Так и не ясно, кто кого побеждает».
Агата сжалась в комок.
«А я скажу тебе, милочка. Зло может победить лишь зло. Только большее, более хитрое!»
– Только большее, – прошептала Агата и всё-таки заплакала.
В сердце нестерпимо кололо. Словно туда уже вонзился…
***
…Кинжал. Кривой, зазубренный, он, блестя от крови, темнел в луже, рядом с которой валялась старуха: мешок тряпья и костей.
Агата вскрикнула, войдя в переулок, и быстрей кинулась на колени. «Помочь-помочь-помочь», – застучало в голове.
Аура была едва видимой, слабенькой. Сплошь бледно-рубиновое свечение. Однако минута, вторая, выступивший на лбу пот – и рана у шеи стала затягиваться. Ещё бы чуть-чуть, и Агата не успела. Но вот дрогнули ресницы, пришлёпнув, раскрылись губы…
– М-милочка? Ты кто?
Агата подняла старушку и, подставив плечо, довела, куда попросили: до её дома – хлипкой конуры, с чахлым садом, заросшим тёрном и бузиной. Покряхтев, спасённая достала ключ из складок пыльного платья и протянула его Агате.
– Открой, милочка. Входи. Выпей кофейку с Энни. А уж я тебя отблагодарю…
Агата не успела спросить, кто пытался убить несчастную. Не успела даже вскрикнуть. Первой зайдя в дом – вот несусветная глупость! – она прошла вперёд и остановилась. Свечи под стеклом плафонов зажглись сами, без единого прикосновения.
Агата посмотрела на черепа, что украшали полки. На связки сушёных грибов и кореньев под потолком. На склянки, полные… гранатового сока?
Внутри похолодело. Сзади хихикнула старуха.
– Добро пожаловать к Пыльной Энни! Значит, целитель, да? А я вот наоборот!
