Войдя в гостиную, она встречает Джасу с тщательно причесанными и намасленными волосами. Он встает с широкой улыбкой и приветствует их обоих. На столе перед ним Кавита замечает свежий жасминовый венок. Муж принес его, чтобы она украсила волосы. Вчера была коробка конфет. Уже две недели он каждый день навещает жену и приносит какой-нибудь гостинец. Кавиту поражает его улыбка, не уступающая по широте объятиям, которые он раскрывает навстречу сыну.
— Поздоровайся с папой, — говорит Кавита, передавая мальчика Джасу. Он нежно, даже нерешительно берет малыша, не зная, как правильно обращаться с новорожденным.
За ужином Джасу жадно и быстро отправляет в рот такие большие куски еды, что, наверное, не успевает даже почувствовать вкус. Кавита подозревает, что он мало ест днем. Но муж не требует, чтобы она поскорее возвращалась домой. По его словам, он хочет, чтобы Кавита провела первые сорок дней со своей матерью, как полагается по традиции. Не все мужья настолько терпеливы. Наблюдая, как Джасу держит сына на руках, она думает о том, что этому мальчику повезло, что он будет расти счастливым ребенком. Завтра родственники собираются на намкаран — церемонию имянаречения. Все сильно обрадовались рождению их первого сына и принесли конфеты, детскую одежду и травяной чай с фенхелем, чтобы у мамы было больше молока. Кавиту так осыпали полагающимися по традиции подарками, будто это был ее первый ребенок. А как же предыдущие два раза, когда я носила, рожала и держала на руках своих детей?
Но никто об этом не вспоминает, даже Джасу. Только Кавите горькая потеря выжгла на сердце ноющую рану. Женщина видит в глазах мужа гордость оттого, что он держит на руках сына, и заставляет себя улыбнуться, молча вознося молитву за ребенка. Кавита надеется, что сможет дать ему в жизни все, чего он заслуживает, и молится, чтобы стать хорошей матерью, чтобы оставшейся в ее сердце любви оказалось достаточно для этого мальчика, чтобы ее любовь не умерла вместе с дочерьми.
* * *
Утром следующего дня в доме кипит работа. Мать Кавиты встала рано утром, чтобы нажарить джалеби — вкусных сладостей в виде нитей из теста, без которых не проходит ни один праздник. Постоянно прибывают родственники, чтобы поздравить и вручить подарки Кавите и Джасу. Родители новоиспеченного отца после приезда отводят Кавиту в сторону и вручают ей завернутый в коричневую бумагу и перевязанный веревкой сверток.
— Это новая курта-паджама, — говорит мать Джасу, — для мальчика на намкаран.
Свекровь так широко улыбается, что становятся видны дырки на месте отсутствующих передних зубов. Кавита осторожно разворачивает сверток и достает оттуда шелковый комплект насыщенного красно-коричневого цвета с золотой вышивкой. Кремового цвета жилетик расшит маленькими зеркальцами. Пара малюсеньких остроносых туфелек цвета слоновой кости дополняет комплект. Кавита гладит атласную ткань. Настоящий расшитый вручную шелк. Комплект красив до невозможности. Это роскошь, которую родители Джасу не так-то просто могут себе позволить. Кавита поднимает взгляд на свекровь и видит сияющую в глазах пожилой женщины гордость.
— Мы так счастливы, бети!
Мать Джасу сгребает Кавиту в объятия и прижимает к своей большой груди.
— Пусть твой сын живет долго и принесет тебе много счастья. Как Джасу принес его нам.
— Да, сассу. Спасибо. Пойду переодену его.
Кавита не припоминает, чтобы свекровь раньше проявляла такую щедрость или была столь эмоциональной. Развернувшись, чтобы уйти, Кавита чувствует, как пылают щеки и как тесно сделалось в груди. Кавита проталкивается через распивающую чай и восхищающуюся ребенком толпу народа. Она чувствовала любовь к сыну те несколько недель, что была наедине с ним. Но от восторгов окружающих ей хочется съежиться, а от пышного празднования в его честь становится горько во рту. Снова тот самый горький вкус свежей древесины.
Когда на церемонию прибывает индуистский священник-пандит, в гостиной вокруг него собирается больше двух десятков человек. Кавита и держащий младенца Джасу занимают места на полу возле пандита. Священнослужитель зажигает церемониальный огонь и возносит молитвы Агни — богу огня, чтобы совершаемые им обряды были чистыми. Он начинает петь мантры, взывать к духам предков и просить их благословить и защитить ребенка. Мелодичный голос священника успокаивает. Кавита вглядывается в пламя и мысленно переносится к своей ежеутренней пудже на каменных ступеньках. Аромат благовоний и масла гхи витает в воздухе, и она закрывает глаза. В душе Кавиты возникают видения: лицо дайджи между согнутых колен, табличка с красными буквами на двери, лязг железных ворот приюта.
— Точное время и день рождения ребенка? — слышит она издалека голос священника. Джасу отвечает ему, и пандит обращается к астрологической таблице, чтобы посмотреть, что обещает мальчику гороскоп. Кавита напрягается еще больше. Сейчас будет определена вся дальнейшая жизнь сына: его здоровье, достаток, женитьба и, конечно же, имя. После некоторой паузы пандит смотрит на Джасу.
— Выберите имя, начинающееся с буквы «В».
Взгляды всех присутствующих обращаются к Джасу. Он на секунду задумывается, затем на его лице появляется улыбка, и отец наклоняется к мальчику, чтобы прошептать имя ему на ушко. Затем Джасу поворачивается и поднимает малыша, чтобы все увидели его сына.
— Виджай, — произносит он, сияя. Пандит одобрительно кивает, и гости радуются, повторяя друг другу это имя. Где-то в толпе Кавита слышит еще что-то. Это пробирающий до мурашек крик младенца. Она смотрит на сына. Тот спит. Тогда она окидывает взглядом комнату, пытаясь понять, откуда доносятся звуки плача, но в комнате нет других детей. Джасу кладет малыша в люльку, украшенную гирляндами ярко-оранжевых бархатцев, белых и красных хризантем, и начинает качать колыбель. Другие женщины медленно подходят и обступают их. Кавита слышит их поющие голоса, но даже они не могут заглушить пронзительный плач, который ей по-прежнему мерещится. На мгновение Кавиту поражает тревожная мысль о том, что для нее теперь все в жизни сына будет казаться сладко-горьким.
Кавита вглядывается в лицо Виджая, чтобы убедиться, что новое имя ему подходит. Оно означает победу.
16
ОБИДА
Бомбей, Индия, 1985 год
Сомер
Сомер будит тихий стук в дверь. Она слышит бормотание Кришнана, звук открывающейся двери и шуршание чьих-то шагов. Сквозь полуприкрытые веки женщина видит, как к кровати подходит слуга с подносом. Что он здесь делает еще до того, как мы проснулись? Спохватившись, что ее ночная рубашка чересчур тонкая, она набрасывает на себя одеяло и ждет, что Кришнан прогонит этого человека прочь. Вместо этого муж, опираясь на подушку, усаживается в кровати и берет с подноса чашку с чаем.
— Хочешь чаю? — обращается он к жене.
— Что? Нет.
Сомер переворачивается на другой бок и закрывает глаза. До нее долетают бряцание ложки о края фарфоровой чашки, обмен репликами, снова шаги и, наконец, звук закрывающейся двери.
