— Так вот в чем твой план? Ты все еще хочешь сделать из нее врача? — качает головой Сомер.
— Она еще может передумать. Там она увидит совершенно другую сторону медицины.
— Почему бы тебе просто не принять ее такой, какая она есть? — говорит Сомер.
— А тебе? — отбивает подачу Крис спокойным, но обвиняющим тоном.
Некоторое время она молча смотрит на мужа.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю о том, что ей хочется побывать в Индии. Она достаточно взрослая, чтобы принимать такие решения. И она может пожить с моими родственниками, узнать индийскую культуру.
Сомер встает и идет в ванную.
— Я тебе не верю. Ты такой лицемер. Если бы она собралась в любую другую страну, не в Индию, ты сейчас был бы так же расстроен, как и я.
Она снова поворачивается, чтобы взглянуть мужу в глаза.
— Ты знал об этом?
Он прикрывает глаза и тяжело вздыхает.
— Крис! Ты знал?
Сомер чувствует, как все внутри напрягается.
— Да!
Муж в отчаянии вскидывает руки.
— Да. Довольна? Ей нужно было поставить подпись на заявке, и она не хотела, чтобы ты узнала об этом, если ей не удастся получить грант.
Сомер потуже затягивает пояс халата и обхватывает себя руками, внезапно почувствовав озноб. Она закрывает глаза, осознавая эту новость — Крис признал вину. Качая головой, Сомер произносит:
— Просто не верится, что ты так поступил. Ты действовал за моей спиной, и… — Она осекается, не в силах закончить.
Крис садится в кресло в углу комнаты, и его голос звучит уже мягче.
— Это часть ее личности, Сомер. Как и часть меня. Это невозможно отрицать.
На несколько мгновений в комнате воцаряется тишина, затем Крис возобновляет разговор:
— Чего ты боишься?
Сомер сглатывает комок в горле и выпаливает на одном дыхании:
— Я боюсь, что она не закончит учебу, если уедет одна на другой конец света. Я боюсь, что мы не будем знать, что с ней происходит так далеко от нас.
Она устало проводит руками по лицу и по волосам, а затем продолжает:
— Я волнуюсь за ее безопасность. Как она, молодая девчонка, пойдет в эти трущобы…
Сомер снова садится на кровать и прижимает к груди подушку. Крис молчит и неподвижно сидит в кресле в углу комнаты, подперев голову рукой.
После некоторой паузы Сомер откашливается и спрашивает:
— Как ты думаешь, она попытается найти… их?
Она не может заставить себя произнести слово «родители». Это делает важными людей, которые ничем не связаны с Ашей, кроме генов. За долгие годы в представлении Сомер они превратились в призрачные фигуры без имен и лиц, далекие и близкие одновременно. Она знает, что они не появятся и не займут место в жизни ее дочери, но переживала она всегда только за Ашу. Сомер со страхом ждала того дня, когда дочь настолько разочаруется в ней или в Крисе, что пойдет искать лучшего. Женщина всегда старалась быть безупречной матерью, но все же страх, что в конечном итоге ее любовь к дочери не сможет восполнить потерю, которую этот ребенок пережил в младенчестве, не покидает ее.
— Кого? А, их!
Крис трет кулаками глаза и смотрит на жену.
— Я думаю, может. Найти их в такой стране, как Индия, будет нелегко, но она может попытаться. Возможно, ей любопытно. Но это ведь не так уж важно? Ты же не боишься…
— Не знаю. Я понимаю, что мы не сможем запретить ей искать, если ей того хочется, но… — Сомер не договаривает и накручивает бумажный платочек на указательный палец. — Я просто волнуюсь, и все. Мне не хочется, чтобы ее обидели, — говорит она, глядя мужу прямо в глаза. — Мы не знаем, что будет в этом случае. Я не хочу, чтобы ее снова отвергли.
— Ты не сможешь вечно защищать ее, Сомер. Она уже взрослая.
— Знаю, но ведь это все осталось в прошлом. Сейчас она в хороших руках.
Сомер не может высказать вслух, чего она боится на самом деле. Ей страшно потерять Ашу, хотя бы малую часть ее жизни. Сомер опасается, что связь, которую она выстроила с таким трудом, будет разрушена этим призраком. В конце концов, именно этого она так долго старалась избежать. Именно поэтому она не хотела, чтобы Аша снова ехала в Индию, и не поощряла ее вопросов об удочерении. Именно этот страх лежал в основе каждого решения, которое она принимала с тех самых пор, как Аша появилась в их жизни.
31
КАК ВСЕГДА
Мумбай, Индия, 2004 год
Кавита
Водитель такси подъезжает к их новому дому. Они живут здесь уже год, но Кавита до сих пор не может привыкнуть, что один человек открывает ей дверь машины, а другой ждет у лифта, чтобы поднять их на третий этаж. Виджай настоял на переезде в квартиру побольше пару лет назад, когда его бизнес набрал обороты.
— Ма, мне девятнадцать. Пора мне наконец иметь свою комнату, — сказал он тогда.
С этим было трудно спорить, особенно когда сын сказал, что они будут продолжать платить ровно столько, сколько платили за жилье на Шиваджи-роуд, а он будет возмещать разницу. Кавита не знает, сколько стоит аренда новой квартиры, и она не уверена, что это известно Джасу. Теперь у них есть отдельная спальня, как и у Виджая, который приходит и уходит тогда, когда этого требует его работа. Он круглосуточно получает сообщения на пейджер и отвечает на звонки по мобильному телефону. Кавите нравится простор и современная кухня, где всегда есть горячая вода. Но все же она скучает по старому дому на Шиваджи-роуд, соседям, с которыми они сдружились, и местным магазинам, где все ее знали.
Но лучшая перемена, которую принес им переезд, произошла с Джасу. Казалось, груз свалился с его плеч, даже ночные кошмары перестали беспокоить.
— Теперь я наконец могу немного расслабиться, — сказал он. — В семье у нас все гладко, сын вырос. Как хорошо, чакли.
Кавита его чувств не разделяет. Ей тревожно видеть сына взрослым мужчиной. Она с трудом узнает в этом человеке, независимо живущем с ними под одной крышей, в этом владельце собственного бизнеса, своего Виджая. Кавиту по-прежнему смущает то, что сын столько времени проводит со своим бизнес-партнером Пулином и живет по странному распорядку дня. Ее беспокоят пачки денег и мысли, которые лезут в голову, когда у нее случается плохое настроение. Лифт едет наверх, а Кавита думает, перестанет ли у нее когда-нибудь болеть душа за сына.
Думает она и о дочери. Сейчас Уша должна быть уже взрослой, возможно, даже замужней женщиной. Кавита всего несколько секунд, пока поднимается лифт, позволяет себе поразмышлять о том, есть ли удочери собственные дети. Как только двери открываются, она заставляет себя переключиться. Женщина научилась отводить для этих неожиданных мыслей совсем немного времени среди ежедневных хлопот и не позволять им полностью завладеть своим сознанием. Кавита уже давно поняла, что должна научиться жить настоящим, безмолвно отдавая дань прошлому. Нужно жить с мужем и ребенком, который у нее есть, не коря их за то, что когда-то случилось.
