— Ну?
— Конечно, почему бы и нет?
Они забираются в шаткую кабинку. Колесо приходит в движение, Аша видит разбросанные повсюду огни, и весь Мумбай расстилается перед ней.
В самой верхней точке Санджай спрашивает:
— Тебе нравится Мумбай? Какое у тебя впечатление от первого путешествия сюда? Наверное, для девушки, которая родилась и выросла в Соединенных Штатах, тебе непривычно?
— На самом деле я родилась здесь, — отвечает Аша. Она понимает, что это ничего не меняет, но все же ей хочется рассказать всю историю.
— Правда? — Санджай заинтересован. — В Мумбай?
— Ну, если честно, этого не знаю. Родители взяли меня из мумбайского приюта. Я не знаю, где я родилась. И не знаю, кто мои… биологические родители, — говорит Аша и ждет реакции.
— А тебе любопытно узнать?
— Да… нет… не знаю…
Она отворачивается от проницательного взгляда молодого человека и смотрит вниз, на детей, катающихся на украшенных пони.
— Когда я была младше, мне было любопытно, потом я пыталась выбросить эти мысли из головы. Думала, это детская мечта, из которой я вырасту. Но теперь, оказавшись здесь, в Индии, я понимаю, что все вернулось снова. У меня столько вопросов! Как выглядит моя мать? Кто мой отец? Почему они отказались от меня? Вспоминают ли они обо мне?
Аша прерывает свою тираду, осознавая, что, возможно, оставит не лучшее впечатление.
— Но все-таки… — она встряхивает головой и переводит взгляд на украшенного ярко-розовыми цветочными гирляндами белого пони.
Санджай накрывает ладонь Аши своей.
— Я не думаю, что это по-детски. Мне кажется, это вполне естественное желание каждого из нас — знать о своем происхождении.
Аша молчит, ей кажется, что она и так сказала слишком много. Как только колесо останавливается, она одновременно расстраивается и радуется, что их разговор завершился сам собой.
— Хочешь, пойдем поужинаем? — спрашивает Санджай. — Тут есть места, где делают великолепную пиццу.
— Пиццу? — смеется Аша. — Ты думаешь, эта американская девица ест только пиццу?
— Ну нет, я просто… — Санджай, по всей видимости, впервые смутился.
— Куда бы ты пошел ужинать с друзьями? — спрашивает Аша. — Отведи меня туда.
— Ну хорошо. — Он останавливает такси на Марин-драйв. — Тогда что-нибудь по-настоящему индийское.
45
ОЧЕРЕДНАЯ ЛОЖЬ
Мумбай, Индия, 2004 год
Кришнан
Кришнан поправляет висящую на плече сумку, поворачивает к раздвижным стеклянным дверям и протискивается через последнюю преграду, отделяющую его от родного города. Он выходит на улицу, закрывает глаза и глубоко вдыхает мумбайский воздух. Все так, как он помнит. За металлическим ограждением он видит Ашу — по-западному одетую девушку, единственную в компании мужчин.
— Папа! — Аша машет отцу с тем же восторгом, как это бывало в детстве, когда она ждала его появления у входной двери.
— Привет, моя радость! — Он бросает сумку, чтобы обнять дочку.
— Здравствуй, дядя, — говорит молодой человек рядом с Ашей.
— Папа, ты помнишь Нимиша? Сына дяди Панкая?
— Да, конечно. Очень рад встрече, — говорит Кришнан, хотя помнит племянника весьма смутно. Тот знаком ему не более чем любой другой человек из толпы. Кришнан благодарен Аше за то, что она приехала в аэропорт встретить его и он не оказался один на один с Нимишем.
— Как ты долетел?
Аша берет отца под руку, и они идут к машине.
— Нормально. Только долго, — отвечает Кришнан.
За восемь лет, минувшие с его предыдущей поездки в Индию, кресла сделались меньше, а самолеты стали заполняться плотнее. Но предвкушение встречи с Ашей помогло ему перенести все тяготы полета.
* * *
На следующее утро после завтрака Аша предлагает:
— Пап, давай сегодня пообедаем не дома. Я хочу отвести тебя в одно место, где мне очень понравилось.
Кришнан улыбается дочери сквозь поднимающийся от чашки обжигающего чая пар. Такой вкусный чай бывает только в доме матери.
— Как это? Ты тут всего несколько месяцев, а уже стала знатоком моего родного города?
— Ну, может быть, еще не знатоком, но все же с тех пор, как ты был здесь в последний раз, многое изменилось. И я могу показать тебе парочку хороших мест.
Насчет перемен Аша права. По дороге из аэропорта Кришнана поразило, как изменился город. Там, где не было ничего, выросли целые кварталы новых многоквартирных домов, везде мелькали американские бренды: бутылки кока-колы, рестораны «Макдональдс» и рекламные щиты инвестиционного банка «Меррилл Линч». Благотворные последствия обновления были налицо. Впрочем, так же как и недостатки. Выглянув утром с балкона посмотреть на морской берег, Кришнан не смог разглядеть его за плотной дымкой выбрасываемых газов.
— О'кей, вверяю свою судьбу тебе, — усмехается Кришнан.
— Мудрый человек, — говорит его мать, заходя в комнату. — Твоя дочь мыслит не менее, а возможно, даже более здраво, чем ты сам.
Дадима становится позади Аши и кладет руки девушке на плечи. При виде своих матери и дочери, стоящих рядом, у Кришнана перехватывает дыхание.
— Да уж, я знаю, поверь. Как ты думаешь, почему она так и не поступила в медицинский университет?
— О, бета, тебе пора оставить эту идею. У нее уже есть работа. Посмотри, как прекрасно она справляется в газете, — говорит мать.
— Пап, я отведу тебя туда после полудня.
* * *
В выбранном Ашей заведении подают блюда классической южноиндийской уличной кухни: горячие и хрустящие гигантские блинчики масала доса не толще листа бумаги, влажные от пара лепешки идли с пряным самбаром. Это место сродни местным забегаловкам. Сидя на обитом искусственной кожей диванчике, Кришнан отмечает, что они единственные приезжие в этом кафе. Он удивлен и обрадован тем, что дочь чувствует себя здесь непринужденно.
— Это все вкусное, но такое острое, — говорит Аша, показывая на блюдо с самбаром. — Нужно добавить сюда йогурта, — девушка обращается к пробегающему мимо официанту на ломаном хинди.
— Ну как, тебе удалось сходить к деду в больницу?
Кришнан замечает, что в его речи появляются знакомые интонации мумбайского диалекта — смеси хинди, гуджарати и английского.
— Нет еще. Он обычно уходит до того, как мы с дадимой возвращаемся домой с прогулки. Я тебе рассказывала про наши утренние променады? Это так здорово! Она потрясающая женщина, пап. Как жаль, что я до сих пор ее не знала.
В последних словах дочери Кришнан слышит обвинение, хотя он сомневается, что Аша сделала это намеренно.
