А до этого – снова вспоминать о Кристине.
В начале одиннадцатого, когда он добрался наконец до своей дачи в поселке Красный Пахарь, решил посмотреть в компе почту, пришедшую за день.
Среди спама и пары нужных писем – от редактора и из школы писательского мастерства, где он преподавал, – вдруг оказалось нечто странное: в шапке письма значилось: «Юрию Богоявленскому, кое-что интересное о ваших друзьях».
К письму прилагался видеофайл. Стало и впрямь интересно.
Поэт прокачал файл через антивирусную программу: ничего вредоносного нет. Видео занимало чуть больше пяти минут. Начал смотреть.
Нет, то была не порнуха в полном смысле этого слова. Порнофильм предполагает специально подготовленные тела, поставленный свет, разные планы, дубли. Здесь ничего подобного не наблюдалось (отметил Богоявленский насмотренным «киношным» глазом) – просто домашнее интимное видео.
Цифры в углу экрана показывали, что съемка очень давняя: 05.02.2002 года, почти двадцатилетней давности. Богоявленский помнил те времена: многие парочки, ошалев от доступности видеотехники, практиковались в собственном «домашнем порно». Ставили камеру на штатив и снимали самих себя. Поэт, как публичная персона, ничего подобного никогда себе позволить не мог.
Обстановка на видео свидетельствовала о былых, ушедших временах – привет из девяностых: сумеречный зимний свет, скромное убранство панельной квартиры, бабушкин интерьер. И два юных тела. Женское он сразу узнал. Хотя, конечно, оно переменилось: нынче стало менее угловатым, более округлым, увеличились грудь (и больше отвисла после родов) и бедра. Но он видел его только что, этим вечером и ночью, и, уж конечно, хорошо знал и помнил.
Да, на видео оказалась Кристина. Юная, почти на двадцать лет моложе – значит, примерно девятнадцатилетняя.
А с ней – он не сразу узнал, но потом догадался и уже не усомнился.
Такой же молодой, красивый, накачанный – недавно убиенный актер Андрей Грузинцев.
Они вытворяли то, что обычно делается в постели, без зажима и стыда. Богоявленский даже узнал ухватки, органически присущие в любовных ласках именно Кристи. Это было неловко, обидно и странно возбуждало.
Глаза обоих героев документальной ленты и их временами нетвердые движения свидетельствовали, что сознания любовников замутнены какими-то веществами – хорошо, если только спиртосодержащими.
А в целом если разобраться: ничего особенного – кто по молодости не творил подобные и еще более залихватские штуки!
Но вот то, что Кристина, оказывается, с Грузинцевым знакома (да как близко!) и ничего ему до сих пор не сказала, – было обидно. Стало понятным ее странное поведение в театре, когда она не хотела дарить актеру цветы, и ее смущение при встрече с ним за кулисами. И то, как горько она плакала, когда артиста убили.
Да, ошеломляющее видео, если разобраться. Интересно, кто его послал? Как и следовало ожидать, отправитель – анонимный, вероятно, с одноразового адреса.
«Да, Кристинка тогда была хороша, – подумалось. – Скромница, студенточка». Захотелось выпить, и Богоявленский пошел было вниз, на кухню, за своим любимым виски – но хорошо, что не успел.
Раздался телефонный звонок. Легка на помине: Кристина.
– Да! – схватил он трубку.
– Юра. – Голос сдавленный, едва шепчет. – Приезжай, пожалуйста, поскорей ко мне домой.
– А что случилось?
– Валера. Мой муж. Явился. Бьет меня. Грозится убить.
– Я сейчас еду! Да ведь надо вызвать полицию!
– Нет, нет, не хочу, я справлюсь, дождусь тебя.
– А где Алиса?
– Она ушла, слава богу, у нее свиданка.
– А ты откуда сейчас говоришь?
– Из ванной. Я заперлась.
– Сиди, не выходи. Не открывай ему. Я мчусь.
– Код подъезда восемнадцать сорок три, в квартиру дверь я не заперла.
На глазах у изумленной кошки – она не привыкла к таким прыжкам в их размеренной жизни – поэт наспех оделся, скатился по лестнице и помчался назад в Москву.
Вечерний трафик спал, поэтому на пустой Ярославке он разгонялся до двухсот: плевать на штрафы.
А в это время – он очень хорошо представлял себе, что там творится, в квартире на Маломосковской, – потом оказалось, что примерно так все и было:
– Кристина, открой! Клянусь, я тебя пальцем не трону. Надо просто поговорить.
– Убирайся. Я не хочу ничего с тобой обсуждать.
– Кристина, прошу тебя! Выйди спокойно.
– Пошел вон!
– Я сейчас буду ломать дверь. Лучше выгляни, сядем и все обсудим. Я не подойду к тебе ближе двух метров, даю слово. Алиской клянусь.
Щелкнула задвижка, и девушка вышла.
– Пойдем на кухню. Просто хочу знать, откуда это видео взялось? Кто его хранил? Где?
– Не знаю. Я тоже получила его только сегодня.
– И ты не знала о его существовании? Забыла? Провал в памяти?
– Это так давно было, Валера!
– То есть твой любовник снимал тебя в порнухе тайно, ты об этом не ведала? Так, что ли?
– Боже мой, но мы такие были глупые и молодые! Я была уверена, что он стер все это! Он мне обещал!
– У тебя с ним долго все это продолжалось? Ты любила его?
– Валера, да что вспоминать! Прошло почти двадцать лет!
– А ведь мы тогда (судя по дате на пленочке) уже встречались. Значит, ты изменяла мне. Сколько эта ваша любовь длилась? И после того, как мы поженились, ты с ним тоже крутила?
– Нет, Валерочка, клянусь тебе, нет! Мы с ним расстались, и только тогда у нас с тобой началось по-настоящему.
– Ага, то есть ты использовала меня как замену? А потом? После? Когда мы уже поженились? Вы с ним виделись? Трахались? Ведь старая любовь не ржавеет, так?
– Нет, Валерочка, клянусь тебе, нет!
– Да уж, я видел, как ты ему отдавалась! С большущим удовольствием! У, шлюха!
Он замахнулся – но не ударил.
– И лизала его, гадина! И!..
Не в силах сдержаться, он схватил Кристину обеими руками за шею.
И тут наконец появился Богоявленский. Тихо и молча, как само провидение или каменный гость, он, незаметно для всех, вошел в квартиру и возник в дверях кухни.
– А ну-ка, руки от нее убрал!
Валера, бывший грозный ревнивый муж, оказался маленьким, худеньким, хлипким. Настоящим шибздиком. Поэт без труда оторвал его от Кристины. Да тот и не сопротивлялся.
– Давай, убирайся. Разве не видишь: тебе здесь не рады.
– Ах у тебя еще один! – ощерился Валера. – Новый!
