Я подумала и решила, что позвонить, в конце концов, можно. В милиции могли и не дать позвонить. Да, позвонить можно. Что ж не позвонить? Тем более что к этим лысым у меня был свой интерес: он знаком с Василием.
– Ну, глядите, – сказала я, – долг платежом красен. А ваш друг не знает случаем Василия?
– Знает! – слишком быстро сказал Цинк, – ты позвони только.
И лысые хором стали истово божиться, что никогда не забывают добра. Один даже привстал с пола, чтобы продемонстрировать «вот те крест» не на словах, а на деле. Но тут же получил дубинкой по голове от бдительного омоновца. И, видимо, больно получил, потому что надолго замолк.
– О, неужто знакомая.
Я обернулась. Так и есть. Улыбчивый оперуполномоченный Костя.
– Костя, привет, – сказала я, – что, опять на Мокрухина покушались?
– При чем тут Мокрухин? – обиделся Костя. – Что я, только по Мокрухину работаю? У меня и без Мокрухина дел непочатый край.
После необходимых формальностей, сводившихся к проверке документов и личному досмотру, мне разрешили покинуть казино.
Я вышла на улицу. В ночь.
Шел мокрый снег. Я миновала несколько кварталов и завернула за угол.
У тротуара стоял милицейский «форд» с мигалками. Чуть поодаль посреди тротуара переминались два парнишки в военном камуфляже. На противоположной стороне широкого проспекта припарковался неприметный, цвета хаки, грузовик. Полог кузова был слегка откинут – видимо, ребятам приспичило покурить – торчало несколько короткоствольных автоматов. Над кабиной шофера читалась пафосная надпись: «Люди».
Это, несомненно, вселяло надежду. Тем не менее, мне вдруг остро захотелось залечь на асфальт, по-пластунски доползти до угла, а дальше, перекатываясь с живота на спину, как в кино, достигнуть какого-нибудь укрытия.
А если чего-то непреодолимо хочется – это непременно нужно сделать, даже если на тебе новое пальто – светлый крем-брюле, а под ним брючки в тон. Тем более что крещендо этого необъяснимого моего желания секунда в секунду совпало с совершенно недвусмысленным свистом пуль и абсолютно определенным грохотом автоматных очередей, сопровождающимся трассирующими огнями.
Я продолжала размышлять о невозможности предугадать последствия своих самых невинных поступков, а стало быть, и о полной нецелесообразности какой-либо осмотрительности вообще – в узком пространстве за газетным киоском, куда я почти вползла по-пластунски. Перестрелка на улице стала мало-помалу стихать.
Я сквозь стук своего безумно колотившегося сердца все же расслышала дружный топот, потом звуки разворачивающихся машин. Потом все стихло.
Выглянула из укрытия: пустынный двор, пустынная улица. Только жаль – пальто и брюки были безнадежно измараны.
Вдохнула полной грудью утренний весенний воздух. Светало. Спешили куда-то редкие прохожие и машины. Я вывернула пальто наизнанку – так оно выглядело, может, излишне экстравагантно, но зато намного опрятнее.
До дома добралась уже без приключений. У подъезда на лавочки в рассветной дымке виднелись три фигуры. Две из них, завидев меня, заскакали и завиляли хвостами. Третья осталась неподвижна.
– Немножко засиделись, заболтались, – сказала я, приблизившись, – ты что, не веришь мне?
Ответа не последовало.
– Я говорю правду!
Реакции не было никакой.
– Мне непонятно твое поведение! Разве я давала тебе повод для недоверия?
– Звонила Ольга Веровенко, – сказал Антон, – звала нас с тобой на день рождения. В следующую среду.
– Ну, конечно. То годами не объявляется. А тут – пожалуйста. Как я к ней в гости, так и она со своими приглашениями. Только не надо сцен.
– Скажи мне правду.
– Хорошо! Я была в казино! Клянусь!
– Ты мне изменяешь?
– Как ты можешь так думать обо мне?!! Ты оскорбляешь меня такими своими предположениями. До глубины души!!
– А что я должен думать, когда ты врешь мне?
– Я говорю чистую правду! Я была в казино! Что тут необыкновенного?
– Где ты была всю ночь?
– Вот, даже фишек купила, – я вытащила и кармана горсть кругляшек, – Но я не собираюсь оправдываться. Тем более перед человеком, у которого в отношении меня самые грязные подозрения!
– Большего я не заслужил? Давно ли я стал для тебя таким?
– Ну, Тоша, что ты, в самом деле? Неужели ты, действительно, считаешь, что я тебе изменяю?
– А что я должен еще считать?
– Разве, у женщины не может быть своих секретов?
– Майонез «Кальве»?
– Хотя бы и майонез. Ты думаешь, что я только на это и способна!?
– Оля, вместо того чтобы радоваться тому, что я еще способен шутить в этих обстоятельствах…
– В каких таких обстоятельствах? Ты унижаешь меня своим недоверием! Ты намекаешь постоянно на то, что мое место на кухне! И я еще должна всему этому радоваться?!
– Оля, не будем ссориться…
– Вот, вот, сначала доведет меня до слез, а потом – «не будем ссориться»…
– Оля, ну, конечно, ты имеешь право на свою жизнь.
– Вот именно!
– Только я не понимаю, почему о ней нельзя знать мне… Хорошо, хорошо, когда настанет время, ты мне все расскажешь. Но, прошу тебя, не ходи никуда ночами. Это опасно.
Матильда возмущено залаяла. Буби охотно поддержала ее. Им обоим надоело переминаться на холоде.
– Антон, честное слово, ты у меня самый замечательный. Все мужики – козлы! И, заметь, это не самый большой их недостаток! Как можно к ним ревновать? Они несравненно хуже тебя. Не могу же я согласиться с регрессивным течением истории?! И это в то время, когда весь мир неуклонно повышает качество жизни!
Глава 3
Всю ночь мне снилось, что я ползу по-пластунски по каким-то страшным колдобинам. Было довольно грязно, мокро и холодно. Кошмар этого сна усугублялся еще и тем, что я видела себя как бы со стороны. Этакая плотненькая бочечка, усиленно загребая локтями, с трудом переваливается через буераки и косогоры. Особенно впечатлял вид сзади…
Надо ли говорить, что я проснулась в ужасном настроении? Худеть, худеть и еще раз худеть!
На кухне Антон как раз шмякнул на сковородку несколько ломтиков бекона. Они тут же призывно зашкварчали.
– Будешь яичницу?
– Нет, спасибо.
– Такой вкусный бекон, – сказал Антон, причмокивая, как вампир, – понюхай, какой вкусный.
– Сказала же – не буду! – нервно завопила я. – Что ты ко мне пристал!?
– Пожалуйста, – обиженно пожал плечами Антон и надулся.
