Я напоила Кику чаем. Стараясь отвлечь, щебетала при этом о взаимоотношениях кошки Оди и таксы Моти. Делала вид, что не замечаю Кикиного напряженного взгляда.
– Как ты можешь? – наконец взорвался он. – Как ты можешь так веселиться?! Когда Ирка, когда она…
Черт. Да, неделикатно при Кике, который пребывает в неописуемом горе по случаю потери (пусть и временной – на это есть надежда) любимой жены. Как же это гнусно с моей стороны! Но я же не со зла. Исключительно по глупости. Вот правду говорят: 90 % всех гадостей в мире делается по глупости!
– Кика, – залепетала я – вполне честно, – ты себе не можешь представить, до какой степени я тебе сочувствую! Клянусь! Я извелась вся, наблюдая твое неведение! По поводу местонахождения Ирочки. Ты так же не можешь даже вообразить, как мне ее не хватает!
Я даже всплакнула. Так мне стало вдруг жалко себя! Еще бы! Если бы Ирка не втянула меня в эту свое авантюру – я сейчас бы… ого! Да, я сейчас бы…
Что делала бы? Хоть бы даже роман очередной переводила. Да! И то лучше, чем быть под подпиской о невыезде, подвергаясь допросам! Уничижительному отношению со всех сторон!
Кика успокаивал меня, как мог. Но я была безутешна. Однако все же вскоре перестала хлюпать носом.
– Как движется дело о похищении?
– А никак, – зло сказал Кика, – хожу к ним каждый день. Они уже бегать стали от меня. Нанять что ли частного детектива? Только одно останавливает меня от этого шага – вдруг попадется такой же детектив, как Ирка, – будет только голову морочить.
– Как ты можешь так неуважительно говорить об Ирине? – возмутилась я вполне искренне.
Кика, пристыженный, ушел. А я не без горечи отметила, что люди в основном заняты самими собой, своими делами и своими неприятностями. Кика никак не отреагировал на подозрение меня в убийстве! А это все же не фунт изюма, согласитесь! Одна я, как дура, мотаюсь по чужим квартирам. Уже вон – на статью себе намотала.
Набрала Иркин телефон.
– Ира, – сказала я строго, – меня подозревают в убийстве!
– Кого? Тебя подозревают?! – изумилась Ирка.
Вот она всегда так: ее-то можно подозревать в убийстве, а меня – нет. Чем я хуже?
– Тимофея Поднебесного.
– Кто это?
– Ну, ты даешь! – я задохнулась от возмущения, – это один из тех, кого хочет облапошить Красавин.
– Ты его убила?! Зачем?
– Ты идиотка?
– Почему тебя тогда обвиняют?
– А тебя?
– Как? Меня обвиняют в убийстве Поднебесного?
– Надеюсь, это последствия наркоза. И они пройдут. Твоя мозговая деятельность восстановится! А пока с тобой невозможно разговаривать!
– Потому что ты все невнятно излагаешь.
– Я прекрасно излагаю! Квалифицированно! Если до тебя не доходит…
– Короч, говори толком. Почему тебя обвиняют в убийстве этого Поднебесного? Каковы улики?
Я вкратце изложила претензии ко мне.
– Вот что значит профессионалы! – с восторгом сказала Ирка. – Как грамотно ставят вопросы! Как все связывают в одну неразделимую цепь событий!
– Ты серьезно? – не поняла я.
– Более чем.
Телефон сообщил, что кто-то пробивается ко мне. Уже второй раз, пока я втолковываю бестолковой Осокиной элементарные, между прочим, вещи!
– Короче, дай своему Славику распоряжение держать меня в курсе всего! Я должна быть в курсе событий, раз уж я в гуще! – я не стала уточнять природу гущи, а переключилась на второй звонок.
Это была Нина Васильевна.
– Тема вернулся! – радостно сообщила она.
Я оторопела.
– Вы с ним виделись? – осторожно спросила.
– Нет еще. Но слушала шаги вчера в квартире. Даже музыку включал. Любимую свою – не в складушки, не в ладушки, – но он такую любит. Сам такую сочиняет – как-то проигрывал мне.
– Сейчас приеду, – сказала я.
Я несколько раз порывалась позвонить Нине Васильевне и рассказать ей о гибели Тимофея. Но все откладывала. Кому охота быть вестником дурных вестей? А позвонить надо было – все же Нина Васильевна знала Тимофея с детства – все не чужой человек. И вот.
Конечно, Тимофей не мог явиться из загробного мира. Но может быть, ошибка? Может быть, неправильно опознали по фотографии? Но в убийстве кого тогда меня обвиняют?
Нина Васильевна встретила меня радостно. И у меня язык не повернулся сказать ей, что Тимофея больше нет. А может быть, он есть? Тогда зачем пугать пожилую леди?
С телефона Нины Васильевны я набрала номер Тимофея. Он был выключен, разумеется. Мы позвонили по домашнему. Тишина.
– Давайте зайдем? Ключи же есть? – сказала я.
– Ну, как это мы…
– Нина Васильевна, – решилась я, наконец, – по моим сведениям, Тимофея убили.
Нина Васильевна схватилась за сердце.
– И это, несомненно, связано с квартирой. С попыткой ею завладеть.
– Идем!
Все-таки старая гвардия никогда не подведет. «Гвозди бы делать из этих людей».
Повернулся ключ, открылась дверь. На нас дыхнула пустота.
– Но я вчера слышала шаги…
На кухне кто-то недавно пил чай… Опять пил чай.
Я обошла квартиру.
– Откуда была музыка? Здесь нет ни одного проигрывающего устройства.
– Но была! Я слышала!
Значит, проигрывали на гаджете, который принесли с собой. Или забрали гаджет, который был здесь? Музыку, которую любил Тимофей и сочинял. Дискетку или флешку нашли здесь? Значит, искали. Почему не в наушниках слушали?
Я открывала по очереди все ящики и дверцы. Ни дискеток, ни флешек. Унесли с собой. Кто-то унес. Зачем? Искали какую-то важную информацию? И эта информация здесь была! И я могла бы ее заполучить. Возможно, она могла бы пролить свет на убийство Тимофея. Но каким образом? В этой квартире Тимофей не появлялся уже три года. А если появлялся? Если Нина Васильевна просто не знает об этом. В конце концов, Тимофей вовсе не обязан был ей докладываться о каждом своем шаге.
Я представила, как кто-то, не спеша, попивая чаек, копается в вещах, выбирает, что взять. Но почему этот кто-то просто не забрал сразу все, что нужно? Музыку можно и дома послушать. Включил музычку, чтобы не скучно было копаться в чужих вещах? Заварил же он себе чая, чтобы взбодриться…
Когда мы были здесь в первый раз, появился полицейский и очень подозрительный «сосед», которого Нина Васильевна не знала. Но даже если бы они и не появились – мне не пришло бы в голову обыскивать квартиру. Тогда еще Тимофей был жив. Его убили на следующий день. В мою миссию входило только предупредить, только предупредить…
