«Я никогда не отступал назад. Знаешь ли ты, что я давно забыл, как это – засыпать со спокойной душой? Миллионы лет назад я спокойно засыпал, когда хотел, и просыпался, когда чувствовал себя вполне отдохнувшим. А сейчас я вскакиваю при звуке будильника. И спрашиваю себя почему; и отвечаю: из-за тебя… много лет назад я мечтал стать знаменитым, а теперь слава меня не прельщает. Все, что я хочу, – это ты. Я желаю тебя больше, чем пищу, одежду, больше, чем славу. Я мечтаю прислонить голову к твоей груди и спать так миллиарды лет… Она почувствовала, что ее неудержимо влечет к нему. От него веяло такой силой, такой страстью сверкали его глаза… Ты любишь меня. Ты меня любишь, потому что я не такой, как все те мужчины, которых ты знала и которых ты могла бы полюбить».
Ее волновало чтение таких строк о любви, такой сильной любви. И вдруг она чувствует, что не испытывает ничего подобного, когда думает о том, другом. Она закрывает ноутбук. Еще одна слеза сползает со щеки и капает на колени. А она, смеясь, хлюпает носом. И вдруг замирает. И злится. Она прекрасно знает, что ничего не может изменить. Глава тридцать четвертая
Сидя перед этим странным маленьким кулинарным ленточным конвейером, Ники и Алессандро смеются, шутят, разговаривают обо всем на свете и ни о чем. Они хватают на лету только что сделанные фирменные японские блюда. Оплата – в соответствии с цветом тарелочки. Ники берет оранжевую – самую дорогую. Она съедает половину сашими и снова ставит тарелочку на конвейер. Алессандро в волнении оглядывается по сторонам. Не хватало только, чтобы сюда сейчас явились Серра и Карретти, все те же карабинеры. И они снова смеются. И снова один другому рассказывает еще один анекдот, еще одну небылицу. И сама того не осознавая, без всякого умысла, особо не задумываясь, Ники оказывается в доме Алессандро.
– Ой, как красиво! Да ты действительно важная птица! Успешный!
– Ну, до сих пор все неплохо шло.
Ники кружится по дому. Она смотрит вокруг и улыбается ему.
– Посмотрим, как завтра пойдет с моими идеями!
– Посмотрим. – Алессандро тоже улыбается, но предпочитает об этом не думать.
– Слушай, Алекс, мне ужасно здесь нравится. И тут так пусто… Правда, очень классно! Ничего лишнего, только диван в центре, телик и стол. И еще компьютер. И еще это… Нет, не может быть.
Ники входит в кабинет. Там огромный книжный шкаф и фотографии. Цветные, черно-белые, поцарапанные, выцветшие. С самыми известными фразами. Ножки, девушки, машины, напитки, лица, дома, небо. Образы его креативности висят на стенах, подвешенные на тонких нейлоновых нитях.
– Вот это да! Да я видела сто раз всю эту рекламу! Не-е-ет! Быть не может!
Ники показывает на фотографии, изображающие женские ножки в чулках.
– Эти тоже ты делал?
– Да. Тебе нравится?
– Нравится ли мне? Да я с ума схожу по этим чулкам! Ты даже не представляешь, сколько я их купила. Но я все время делаю зацепки. Кладу руки на колени, а там – сломанный ноготь. Да, я кусаю ногти… Или я цепляюсь за что-то… Короче, я покупаю четыре-пять пар в неделю, всегда этой марки.
– А я-то думал, что они имеют успех благодаря моей рекламе. А все из-за того, что ты все время их рвешь!
Ники подходит к Алессандро и слегка трется о его плечо.
– Ну ладно, не скромничай, и знаешь… – Ники берет руку Алессандро, приподнимает платье и кладет ее себе на бедро. Приближает свое лицо и смотрит на него наивным взглядом; вдруг он становится кокетливым, потом – лукавым; вот она маленькая, вот – совсем взрослая, вот… Какая же она красивая. И желанная. Голос ее становится хриплым, нежным и возбуждающим. – Видишь… Я всегда их ношу, чулки…
И вдруг она громко смеется, отодвигается, подол платья падает, и она его расправляет; она скидывает туфли и распускает волосы, сняв свою простую резинку. И кружится по комнате, поглядывая на него.
– Эй, а можно в этом доме попросить что-нибудь выпить?
– Да, конечно… – Алессандро пытается прийти в себя и идет к шкафу со спиртным. – Что ты хочешь, Ники? Ром, джин-тоник, водка, виски…
Ники открывает дверь на террасу.
– Нет, это крепкие напитки. У тебя нет просто колы?
– Кока-колу? Сейчас.
Алессандро идет на кухню, а Ники выходит на террасу. Высоко в небе светит луна, по ней пробежало облачко: как будто подружка подмигнула.
– Алекс, а музыку можешь поставить?
– Да.
Он берет стакан, кидает кубик льда и, пошарив в кармане, достает диск, подаренный Энрико. Подумать только, он двойной! Он вынимает один диск, вставляет в стенной проигрыватель, нажимает на кнопку. И выходит к Ники на террасу.
– Вот твоя кола.
– М-м-м… вкусная! С лимоном!
Раздается музыка.
– Слушай, уже темно… – Алессандро пытается нащупать включатель.
– Не надо, оставь так, так лучше. – Ники стоит у жасминового куста, срывает цветок и надкусывает его у основания. – Ух ты, кока-кола и жасмин – мечта… Можно запустить на рынок новый напиток: жасмин-кола. Как тебе?
– Сложновато. Люди любят что-нибудь попроще.
– Верно. А ты, Алекс, мне кажешься таким простым.
– Похоже на оскорбление.
– Почему? Простой… с простой душой.
– Часто бывает, что простые вещи сложнее всего понять.
– Ой, не усложняй так! Вместе мы все сможем. И потом, совершенно ясно, чего ты хочешь. Все, что ты хочешь, написано у тебя на лице.
– Иногда внешность обманчива.
Ники смеется и прячется за кустом жасмина. Она откусывает другой цветок и высасывает нектар.
– Слушай, он такой вкусный… Поцелуешь меня?
– Ники, но я…
– Ш-ш-ш… что может быть проще поцелуя?
– Но я и ты… это сложно.
– Ш-ш-ш… слушай свое сердце. – Ники подходит к нему. Кладет ему на сердце руку. Потом ухо. И слушает его. Сердце стучит громко. И Ники улыбается. – Вот, я слышу его. – Ники поднимает голову и смотрит ему в глаза: – Оно сказало – нет.
– Что «нет»?
– Что между тобой и мной нет ничего сложного. Все просто…
– Да?
– Да. И потом я его спросила: что мне делать, поцеловать его?
– И что же оно тебе ответило?
– Оно сказало, что тебе это кажется сложным, а на самом деле это просто.
И Алессандро сдается. Ники медленно к нему подходит и целует. Нежная, ласковая, теплая, легкая. Как жасмин. Как Ники. Она кладет руки Алессандро себе на плечи. И снова целует его. С большей страстью. Алессандро в смятении: боже, ей же семнадцать. На двадцать лет меньше, чем мне. А что, если сосед сейчас на них смотрит? Алессандро приоткрывает глаза: вокруг них – кусты жасмина. Я правильно сделал, что поставил их тут на террасе. А вдруг придет Елена? Блин, ведь у нее остались ключи! Но вообще-то, она ушла. Это она ушла, а не я. И не собирается возвращаться. Наверное. Но вскоре все эти мысли покидают Алессандро. Зачем они, если ни к чему не ведут? И он отдается любви. Ники спускает бретельки, и платье падает на пол. Перешагивает через него и остается в одних трусиках и бюстгальтере. Она стоит, прислонившись спиной к кусту жасмина, утонув в цветах, полная аромата, как роза, случайно попавшая в кусты жасмина. Ее кожа чуть пахнет морской солью, руки и ноги – крепкие, плоский животик, как и полагается влюбленной в серфинг. А теперь и в Алессандро. И вот они уже в открытом море. При свете луны, среди нежных цветов жасмина, он теряется в ее длинных, все еще влажных волосах, он чувствует, как с него сползает одежда, он боится осмелиться… но он так ее хочет. И полностью отдается потоку желания. Сердца бьются в унисон. Алессандро уносится на волнах удовольствия, пахнущих ею, Ники, ее поцелуями, ее улыбкой, ее долгими вздохами, они пахнут ею, этой молоденькой девочкой с запахом жасмина и с еще непонятно какими другими ароматами.
