В дверь звонят. Алессандро чуть не падает с шезлонга. Он уже почти заснул. Вскакивает, смотрит на часы. Половина первого ночи. Кто бы это мог быть? Елена? Но у нее есть ключи. Правда, она из деликатности может позвонить.
Алессандро смотрит в глазок. И никак не может понять, что это. И главное, кто это.
Белый лист закрывает глазок. Сверху виднеется какой-то рисунок. И он слышит голос из-за закрытой двери:
– Эй, я знаю, ты дома; я тебя слышу, ты за дверью. Да ты что, не узнал его? – Тук-тук-тук. И снова: тук-тук-тук.
Только теперь Алессандро распознает рисунок: это плавник.
– Это акула к тебе пришла! Откроешь – она тебя съест!
– Ники… – Алессандро, улыбаясь, открывает дверь.
– Или съешь ты… я тебе мороженое принесла!
– Спасибо! Извини, я просто сразу не мог понять…
– Понятно, понятно… – Ники входит с конвертом в руке. – Трус! Закрывай, закрывай…
Алессандро закрывает дверь, защелкивает замок.
– Что у тебя тут можно воровать, квартира-то пустая, зря волнуешься…
Ники быстро целует его в губы.
– Ну а теперь мороженое!
Она деловито проходит в кухню, а Алессандро решил поставить другую музыку.
– Эй, а есть тут вазочки, чтобы мороженое положить? Но большие, я много собираюсь съесть!
– Там, на полке внутри.
Ники открывает все дверцы шкафчиков и видит то, что ей надо. На самом верху:
– Нашла!
Гора вазочек всех размеров стоит на самой верхней полке. Ники тянется, тащит первые две, отодвигая остальные. Опс! – одна из них, зацепив соседнюю, падает вниз. Но у Ники хорошая реакция. Она наклоняется и подхватывает вазочку прямо у пола.
– Фью-ю-ю.
– Это твой самый любимый сервиз? Да?
Алессандро стоит в дверях. Ники поднимается, держа в руках целую, невредимую голубую вазочку.
– Я у самого пола ее поймала.
Алессандро смотрит на нее. Те самые голубые вазочки. Из сервиза с голубыми бокалами, купленными в Венеции в один из тех выходных, что они проводили в поездках по Италии. Однажды, ужиная вдвоем, они пили из этих бокалов. Алессандро, вернувшись с работы, красиво накрыл стол, включил музыку, зажег свечи на столе. Елена сидела в гостиной. Ей не понравилась музыка, и она поставила другую. Потом пришла к нему на кухню и, босая, уселась на высокий табурет. И смотрела, как он готовит. Алессандро налил в бокалы шампанское. «Ну, как день прошел?» Они говорили о том о сем, смеялись, и вдруг Алессандро, резко повернувшись, задел за что-то бокалом и отбил у него край. Елена перестала пить. И смеяться тоже перестала. Она взяла бокал, внимательно посмотрела скол и выбросила бокал в ведро. «Что-то аппетит пропал». Она ушла в гостиную, села с ногами на диван, и по лицу ее было видно, что разговаривать ей тоже не хочется. Такая уж была Елена. Эту посуду она оставила Алессандро. Может быть, потому, что там недоставало того бокала.
Алессандро берет у Ники вазочку, открывает окошко. Смотрит на Ники, потом на вазочку. И бросает ее в окно, та разбивается на мелкие кусочки.
– Но… Алекс… зачем ты это сделал?
Алессандро, улыбаясь, закрывает окошко.
– Потому что ты, наверное, думаешь, что я очень ими дорожу?
– Понятно, но ты мог бы просто сказать. Ты ненормальный.
– Да нет, я совершенно нормальный. Разбилась вазочка? И что, это может как-то изменить нашу жизнь?
– Интересно, что за история с этими вазочками…
Алессандро чувствует себя виноватым.
– Эй, давай мороженое поедим…
– Надеюсь, ты не захочешь показать мне, насколько ты не привязан к мороженому, и не выбросишь его в окно?
– Нет, не волнуйся, в этом случае мне хватит здравого смысла.
Они накладывают друг другу мороженое. Ники проверяет свою порцию:
– Мне только шоколадное, ореховое и сабайон. Фруктов не надо, то есть они, конечно, вкусные, но я предпочитаю их есть летом.
– А это что? – Алессандро указывает на белое мороженое.
– Кокос. Да, немного кокоса положи мне. – Ники не удерживается и маленькой ложечкой отламывает кусочек кокосового мороженого и кладет в рот: – М-м-м, вкуснотища… знаешь, с шоколадом еще делают такие батончики…
– Да, «Bounty».
– Да-да! Я обожаю их до ужаса…
– Мы занимались его рекламой.
Ники фыркает:
– Ну, ты только о работе и думаешь.
– Да нет, я просто так сказал. Вспомнилось.
– Теперь у тебя не должно быть воспоминаний…
Алессандро думает о вазочке, о бокале, о том, что он вспоминал раньше. Он лукавит:
– Конечно…
Она удовлетворенно улыбается:
– Потому что сейчас – это сейчас. А сейчас есть только мы…
Ники опускает свою ложечку в мороженое Алессандро и пробует его. Потом берет немного шоколадного из своей порции и кладет Алессандро в рот. Не успевает он его закрыть, как Ники зачерпывает еще своего мороженого и пытается засунуть ему в рот. И пачкает ему губы и вокруг. Как «усы» от капучино. Потом Ники медленно – медленно приближается. Теплая, мягкая, желанная. И начинает слизывать эти «усы». Целует, облизывает, покусывает. «Ай!» Она улыбается. И снова целует его, поцелуи с запахом шоколада, крема, кокоса. Свет выключается, шоколад тает, они тоже…
…И вот они в постели, шутливо перекатываются, пачкая мороженым простыни и лаская друг друга… На минуту Алессандро задумывается: «А если вдруг сейчас явятся патрульные? Серра и Карретти? Два моих друга-карабинера? Нет, только не это». На плечах его скользкий крем, а ниже – шоколад и ваниль, какая сладкая бороздочка… И язык Ники, ее смех, ее легкие укусы и поцелуи… Еще и еще… Он теряется в этом, ему то жарко, то холодно от этих прикосновений… И вдруг… Пуфф! Любые проблемы забываются.
Глава сорок пятая
Ночь. Глубокая ночь. Ночь любви. Ночь, насыщенная фруктовыми вкусами.
– Эй, Алекс… ты спишь?
– Нет.
– Да… у тебя дыхание стало таким медленным. И потом, ты даже не заметил, что я оделась.
– Ты что, правда уже оделась?
– Да. Я пахну шоколадом, кокосом и кремом; если наткнусь на родителей, что я им скажу?
– Что ты была с мороженщиком.
– Дурачок.
– Подожди, я оденусь.
– Не надо, оставайся в постели.
– Нет, я не хочу, чтобы ты возвращалась одна.
– Да нет, сюда меня Олли привезла, а домой я вернусь на такси. Мне ужасно хочется, чтобы ты остался в постели, а я ушла.
