– Знаешь, кто в последнее время стоял к ней в очереди?
– Нет, а кто?
– Филиппо. Из пятого «А».
– Да ладно! Он просто классный! А она?
– Она – ноль внимания. Как будто его не существует.
– Да ты что? Она с ума сошла! – Олли трясет головой. – Блин, да я бы…
– Олли, ты не образец для подражания.
– Я поняла. Но вы бы тоже не устояли перед таким…
– Да, но не с ходу, как ты.
– Потому что я более искренняя, слушаю свое сердце.
И так дальше – они болтают, шутят, смеются, как будто Дилетта с ними, и так они проводят долгие, бесконечные часы.
Дома тоже все, кажется, изменилось. Так бывает, когда случаются такие вещи. Как будто запотевшая линза вдруг очистилась и ты стал ясно видеть все происходящее.
В тот самый день аварии – бац! – Ники получает пощечину. Очень больно.
– Ай, мама! Ты с ума сошла?
– Я? Нет, это ты сошла с ума, так поздно пришла!
– Дилетта в больнице. У нее кома!
– Да, а что еще ты придумаешь? Не стыдно тебе, Ники?
– Мама, правда, она попала в страшную аварию!
– Так. Хватит. Быстро иди в свою комнату.
Но вскоре, узнав, что это правда, Симоне становится ужасно стыдно.
– Прости меня, деточка. Я думала, это неправда.
– Как ты могла представить, что я могу такое выдумать? За кого ты меня принимаешь, мама?
– Как она сейчас?
– Пока ничего нового. Но и ухудшений нет. Хотя и лучше не становится. Мне очень плохо.
Симона обнимает Ники, и та начинает плакать. Она снова чувствует себя маленькой девочкой на груди у мамы. А Симоне так хочется утешить ее чем-нибудь. Подарить ей игрушку. Платье. Как когда-то. Но теперь не тот случай. Теперь остается только молиться. За свою дочку. За ее подругу. И дни ползут медленно и мучительно. Утром подняться. Надеяться. Вернуться домой и лечь спать. И вздрагивать при каждом телефонном звонке. Глава восемьдесят четвертая
Однажды днем.
«Sapere aude!» Ники сидит рядом с кроватью. Она громко читает текст по философии. Это Кант.
– Имей мужество использовать свой разум. Понятно, Дилетта?
Ники кладет книгу себе на колени. И смотрит на это неподвижное, ничего не выражающее лицо. Кажется, Дилетта не слышит.
– Давай, хватит прикидываться, тебе тоже надо повторить Канта. Или ты думаешь, что не будешь сдавать экзамены? Слушай, мы же договаривались, что все вместе будем поступать в университет. А Ондэ никогда не нарушают своего слова! – Ники продолжает читать: – Итак… Здесь уже посложнее будет. И поэтому будь повнимательнее. Перейдем к гносологии Канта…
– Гносеологии.
Вдруг этот голос. Хриплый. Неясный. Но это ее голос!
– Дилетта!
Дилетта поворачивает голову к Ники. И улыбается:
– Надо с «е» произносить. Ты, как всегда, ошиблась.
Ники не может поверить своим глазам. Слезы текут ручьем, она плачет и смеется.
– Гносеология, гносеология, самое лучшее слово в мире!
Она вскакивает и обнимает подругу: осторожно, боясь сделать ей больно. Она утыкается ей в шею и плачет, плачет, как маленькая девочка.
– А говорят, философия усыпляет!
Эта девочка получила приз. День за днем она выполняла домашнее задание, и вот она получила лучший в мире подарок. Ответ на ее молитвы. У нее снова есть ее подруга. И одна за другой появляются Ондэ, и родители Дилетты, и врач:
– Выйдите, выйдите быстро, ей нужен воздух, вас тут слишком много!
Олли, Эрика и Ники выходят из палаты.
– Сегодня встречаемся в «Аляске», да что там, я сегодня брошусь в фонтан Треви, эй, давайте бросимся вместе?
Они смеются и обнимаются, прямо как игроки в регби, опустив головы.
– Гип-гип-ура!
А медсестры шикают на них…
Внизу, у выхода из больницы. Ники надевает шлем:
– Девчонки, я сегодня дома сижу: надо готовиться. Времени совсем не остается.
– Да, мы потеряли кучу времени.
– Потеряли? Да мы его выиграли! Это ведь мы заставили ее очнуться!
Глава восемьдесят пятая
– Мама, мама, представляешь? – Ники влетает домой, крича как ненормальная. – Я читала Дилетте Канта, и она пришла в себя!
Симона встает из-за стола, где она занималась с Маттео. Подходит к ней и обнимает. Прижимает к себе. Поднимает глаза к небу:
– Благословен Бог. Ники, как я счастлива! Пойдем к тебе в комнату. Маттео, закончишь сам. Иначе не отвезу тебя на стадион играть в футбол…
– Но, мама…
– Тихо ты! Ты, конечно, станешь прекрасным футболистом, но учиться тоже надо. Понятно?
Симона открывает дверь в комнату Ники.
– Ты даже не представляешь, Ники, как я рада за твою подругу. Слушай, я не хотела с тобой говорить, пока все это было… По сравнению с этим многие вещи кажутся незначительными. Неважными.
– Понятно, мама. Но я буду продолжать заниматься.
Симона поправляет волосы.
– Да я не об этом. Учеба меня не так волнует.
– А-а… Тогда что, мама?
– Ники, скажи мне правду. У тебя кто-то есть?
Ники минуту сомневается.
– Да… я же тебе говорила, что встречаюсь с одним человеком.
– Встречаешься… как-то трудно понять, что значит это – встречаешься.
– Мама, в любом случае сейчас мне про это говорить не хочется.
– Но мы же договорились говорить друг другу правду.
– Да, договорились. И я всегда все тебе рассказывала.
Ники старается не думать о тех пятнадцати-шестнадцати моментах, о которых она странным образом забыла ей рассказать.
– Мне хотелось бы узнать только одно. Этот человек, с которым ты встречаешься, – он, ты говорила, гораздо старше тебя?
Ники не может сдержать улыбку. Ничего тут не поделать: от мам редко что можно скрыть. Особенно если они делают вид, что ничего не знают.
– Да, не на много старше…
– На сколько – не на много?
– Ты действительно хочешь это знать?
– Разумеется, если я спрашиваю.
Ники немного думает. И решается.
– Ну, скоро ему будет тридцать семь.
Пум!
Симона, недолго думая, дает ей пощечину.
