Никто из вампиров не знал, что со мной произошло. Но я перестал посещать тайный мир Аббата. Прекратил охотиться, перешёл на куриную и донорскую кровь. Помнишь мои бутылки и пакетики?.. Я много чего знал о ночном народе, и мог легко сдать их всех Истребителям… Но я их так и не сдал. Я… словно навсегда застрял на границе: не человек, не вампир… ни туда ни сюда… И в конце концов мне стало тошно.
– И ты решил уехать? – шёпотом спросила девчонка.
Дориан посмотрел на неё.
– Да, Ридделл. Именно так. Когда я был маленьким, мы, бывало, путешествовали всей семьёй. В миру отец был крупным поставщиком бергамотового масла в Альбию. Успевал заниматься и бизнесом, и охотой… Он страстно любил охоту. Любую. Тот лев, что ты нашла… выточенный из слоновой кости… то был знаменитый лев-людоед, которого отцу удалось подстрелить. Он всегда выбирал для отдыха жаркие, солнечные страны, где почти не водились вампиры. А после, возвращаясь в альбийский туман, с новой силой избавлял страну от нежити… Но он никогда не бывал в Остралии. Поэтому я хочу исполнить его мечту. И забыть о прошлой жизни навеки.
Дориан подтянул ноги к груди, замком сцепил руки на коленях.
– Как-то я рассказывал о Теории Миров. Знаешь, а я и в самом деле верю, что где-то, параллельно нашему, есть иной, но чертовски похожий на этот, мир. Город. Быть может, он и называется почти так же. Например, Линдон… Или как-нибудь ещё… Но там нет ни вампиров, ни Истребителей… Там живёт и здравствует совершенно другой Дориан Дрейк. И у него есть семья. Кто знает?..
Дориан вздохнул. Тихо договорил, глядя в ночной сад:
– Я хотел бы забыть всё, что было. Но не могу. Воспоминания не уходят, режут невидимым ножом… И в то же время… радуют. Все они накрепко вбиты в память и оживают всякий раз, как я захожу в этот дом. Поэтому я… В общем, не пойму… уезжать мне… или оставаться.
– Если тебе так будет лучше, – вдруг твёрдо сказала девчонка, – уезжай.
Это было так неожиданно, что Дориан обернулся.
– Уезжай. Зачем мучиться? – добавила Ридделл – без улыбки и так же твёрдо.
Потом смутилась, опустила глаза.
– Но, если ты когда-нибудь окажешься в Альбии… Не забудь зайти сюда, хорошо? Я… – она совсем стушевалась, но, помедлив, всё же посмотрела ему в глаза. – Я буду рада.
Дориан улыбнулся, но ничего не ответил. Посмотрел на светящийся рожок над головой. Месяц чуть сместился, зато прямо перед ними чётко обозначилось далёкое созвездие.
– Хватит о грустном, Ридделл. Помнишь, я учил тебя ориентироваться по звёздам? Видишь вон ту?
– Да!
– Это – Большая медведица. Но в древности её называли «Каллисто».
В глазах девчонки заблестели отражённые звёзды.
– А что это значит?
Дориан посмотрел на неё и, мягко улыбнувшись, ответил:
– Прекраснейшая.
– Здорово!
– Гляди, а вон там…
…Крыша Дома Дрейков опустела только с рассветом.
Глава 27. Родная кровь
– Стой, поганец! Сто-о-о-ой! – бешеным медведем взревели позади.
Тони Блоха облизал тёмные от кровавой коросты губы и припустил быстрее. Поворот, разворот, прыжок – и увесистый рюкзачок, подпрыгнув вместе с ним, больно ударил по костлявой спине.
– Стой, хуже будет! – заорали совсем рядом: второй преследователь выскочил из-за угла и понёсся наперерез.
Тони показал ему неприличный жест и прыгнул, перемахнув через живую изгородь. Пот градом катился по чумазому лицу, язык по привычке лез кончиком в промежутки, где отсутствовали зубы, а тонкие, длинные ноги мельтешили с немыслимой скоростью. Тони удирал, петляя как заяц, и перепрыгивал препятствия – лёгкий и прыгучий, словно блоха. Рюкзак с краденным товаром то и дело ударялся о спину. Но остановиться и бросить его? Никогда!
Патлы метались из стороны в сторону, будто ему на темя уронили тарелку заплесневелой лапши. Тони пулей влетел в замусоренный переулок, перескочил через кучку гнилой картошки и тряпья, под которой посапывал бездомный, и…
…Резко притормозил, когда вдалеке, перекрыв ему выход, вырос могучий, как бык, силуэт.
Одна рука была откинута в сторону. В пальцах была зажата дубинка.
Тони развернулся…
Побледнел.
Второй преследователь, ухмыляясь, неторопливо подбирался сзади.
– Попался в клещи, Блоха? Отдавай хабар!
…Нет, не зря Тони Блоха гордился своей смекалкой и живучестью. Стремительно оглядевшись, он приметил низ пожарной лестницы. Подпрыгнул, обезьянкой вскарабкался по ступеням и влетел в первое не заколоченное окно. Брызнуло стекло.
С улицы донеслась отборная ругань. Потом – скрежет старых ступенек.
Тони кувыркнулся, встал, огляделся.
Заброшенная комната, гниль, вонь и труха. Вперёд!
Хлопнула дверь, Тони выскочил на лестничную площадку…
Зашипел, увидев заблокированную хламом лестницу – и услышал, как позади него на пол посыпались остатки стекла.
«А вот сейчас ты влип».
Тони метнулся дальше по коридору, вломился во вторую заброшенную квартиру, дверь которой болталась на соплях. Подскочив к окну, чертыхнулся – намертво заколочено.
В отдалении послышались голоса. Тони вздрогнул и кое-как, сломанными стульями, заблокировал проход, понимая, что если это и поможет, то ненадолго.
Рюкзак с весело оскаленными черепушками полетел на замызганный пол. Встав на колени, Тони по локоть запустил в рюкзак руку, и стал метать наружу один предмет за другим. Ничего полезного не попадалось: золотые цепочки, соверены, статуэтки, брошки, пузатые кошельки…
Из первой квартиры, утробно ворча, выбирались его загонщики. Дело начинало пахнуть керосином.
Ни одного ножика, ни завалящего лезвия, только цацки, деньги, да эта тупая фиговина из псевдосеребра, которую так и не удалось никому продать!..
Старик Ювелир, увидев её тогда, лишь фыркнул, пустив на подбородок жёлтую от табака слюну.
«Занятная вещица, да и только. Ну, стрелка двигается. И что? Никакой ценности. Работай усерднее, Блоха!»
Работай усерднее… Осточертело ему работать на них и всё время делиться! Теперь он – сам за себя!
Тони чуть было не отбросил тяжёлый кругляш в сторону, но потом передумал. Стиснул в пальцах и встал сбоку от входа. Если получится им шарахнуть…
Тони прикусил корочку на нижней губе, слизнул выступившую кровь. Как же хочется выбраться, как же хочется выжить, убраться отсюда, далеко-далеко-далеко…
Потный палец сдвинул стрелку, что застряла между частью со звездой и звездой в кресте. В тёмном, словно бездонный колодец, стекле блеснула искорка. Тони, заметив её краем глаза, так удивился, что даже перестал прислушиваться.
