Девчонка, проклятая девчонка… Хоть бы Дрейк уже прикончил её…
«Но даже если прикончил – вряд ли это вернёт мой авторитет», – угрюмо подумал Аббат и прыжком оказался у трона.
Сколько новичков присягнуло ему на верность за последний месяц?
Аббат наотмашь ударил по серебряному черепу.
Ни одного!..
А сколько старых приспешников сбежало к Кассандре О’Гвин? Сколько ушло в Свободные охотники?
Взревев, Аббат подхватил череп инициации и в бешенстве запулил его в стену. Череп разбился, словно фарфоровый ночной горшок.
Аббат выругался, харкнул пенной слюной – и замер, услышав биение человеческого сердца.
– Так вот ты каков… Аббат, – раздался позади него звучный холодный голос.
Вампир обернулся.
В арке стоял человек. Сероглазый, черноволосый… Немолодой, но ещё далеко не старый.
«Новая жертва? – с сомнением подумал Аббат. – Или…»
Впрочем, то, что произошло следом, вмиг избавило его от всяких дум.
Мужчина вытянул руку – и Аббата швырнуло к потолку. Расплющило, как жабу, что угодила на скоростную дорогу…
Аббат взвыл, захрустели кости. Секунда – и тело его ударилось о пол, проехало по каждой вздыбленной плите, не оставив ни одну незамеченной. Словно марионетка в руках сумасшедшего кукловода, Аббат мотнулся от стены к стене, поцеловал «Распутную Бэтти», головой, как тараном, влетел в ониксовый трон, из-за чего камень треснул, и снова – вверх-вниз-вверх, снова вниз, из стороны в сторону…
Он не понял, когда оказался обездвиженным на полу. Только увидел, как над ним башней выросла фигура чужака, забелело полное отвращения лицо.
– Дайана не убила тебя. То был не мудрый поступок…
В налитых кровью зрачках отразилось фиолетовое пламя. Кто-то завизжал, будто насмерть перепуганная свинья.
Спустя секунду Аббат понял, что визжал он.
– …но ничего. Я довершу начатое, – бесстрастно договорил человек, чуть отводя, словно для пощёчины, руку.
Пламя загудело, возликовав…
– Милорд!
Хлопок. Шаги. И вот уже второй человек вырос над поверженным Аббатом: белейший брючный костюм, галстук и сорочка цвета взбитых сливок, три вороньих пёрышка вместо платочка в кармане на груди…
– Лерой. Ты же знаешь, как я не люблю, когда меня отвлекают, – с ледяной яростью в голосе сказал колдун.
Его беловолосый собеседник кивнул, состроив трагическую мину:
– Знаю, милорд. Но дело чрезвычайной важности, милорд. В общем, – он повздыхал, помялся, – они её упустили. Ваша дочь сбежала.
Аббат не мог сказать, сколько тянулась тишина, которая наступила следом. Но внезапно огонь потух.
Колдун глянул вниз, прямо в его перепуганные, розовые, как у кролика глаза. И Аббата понесло через арку, через весь зал, где его бросало от одной колонны к другой, припечатывало так, что вниз белым дождём сыпались выбитые зубы…
Бум! Хрясь! Бац!
Аббат вылетел из дверей прямиком в широкий ход, забитый вампирами, и, наконец, упал там изломанной грудой.
Он замычал беззубым ртом, попытался подняться…
– А вот этого делать не следует, – нежно произнёс Лерой, и острый кончик некого клинка, что легонько, однако ощутимо, упёрся в основание черепа, заставил его вновь опустить голову.
Колдун перешагнул через Аббата, как перешагивают через собачье дерьмо на улице. Встал в десяти футах от настороженных вампиров. Заговорил – резко, чётко, уверенно. Будто вбивая в мозги каждого слова:
– Сегодня судьба подарила вам шанс доказать свою полезность. Найдите мою дочь. Приведите в замок Ноттар, что в Нижней Каледонии… И будете вознаграждены, как никто и никогда.
В толпе шевельнулись. Вперёд всех развязной и неторопливой походкой вышел Финниган. Лениво почесался, проведя ногтями по татуированной груди.
– Чем докажете, мистер?
Колдун не ответил ни слова. Но желтоволосого панка вдруг окутал серый дым. Финниган вскрикнул, оскалился, рванул было к врагу…
Свист летящей стрелы. Мгновение – и нечто серебристое, тонкое вылетело из дверей позади них и с размаху влетело в лицо вампира.
«Серебряная посмертная маска», – теряя сознание, успел подумать Аббат, когда Финниган, тоже узнав её, взревел, как боевой слон.
Вампиры, что отпрянули было от него, зароптали, двинулись к магу и Лерою…
Финниган перестал орать.
Маска упала, явив перекошенное, но целое, ни капли не обожжённое лицо. Финниган медленно ощупал кожу, несмело улыбнулся…
А затем, наклонившись, поднял маску – и смял её в серебряный ком.
– Неуязвимость, – с гордостью объявил Лерой. – Вот что подарит вам господин барон. Неуязвимость от серебра – и не только. Главное – приведите ему дочь.
Финниган расплылся в широкой, полной исступленного восторга улыбке. У вампиров за его спиной заблестели глаза, кто-то закивал, стал потирать руки. Все оживились, осознав грядущую выгоду.
– Приведите мне дочь, – эхом повторил барон Ридделл.
…Аббат шевелился недобитой крысой. Вампиры расходились, переговариваясь и галдя. Но кое-кто остался.
Кое-кто хотел поговорить.
Барон приподнял бровь, когда увидел блестящий, словно кошачий глаз, берилл. Лерой, наоборот, улыбнулся.
Кира Дрейк отвесила поклон и выпрямилась, смело глядя на обоих мужчин.
– Я знаю, где может быть ваша дочь. Но мне не достать её в одиночку.
***
По октябрьскому Линдо шёл человек. И улыбался как сумасшедший.
Тонкий аромат лаванды тянулся за ним невидимым шлейфом, костюм модного фасона белел, будто накрахмаленный… А тросточка с набалдашником, точно из слоновой кости, отбивала бодрый ритм по усыпанной листьями мостовой.
Человек остановился у неприметного домика с обшарпанной вывеской. Взбежал по ступенькам; читая, прищурил смешливые глаза.
«Мэган Моррис. Предсказатель. Медиум. Целитель».
Колокольчик не звякнул.
Человек вошёл. Вдохнул полной грудью, улыбнулся. Огляделся…
Зеркала, что секунду назад враждебными глазами смотрели со всех сторон, погасли и помутнели. Шаг – и в них появилось отражение: подтянутый, моложавый денди в кипельно-белом. Только чернеют на груди три аккуратных пера.
Насвистывая, гость прошёл к нужной двери. Помедлил перед ней, вежливо постучал.
Дверь открылась сама – без единого звука. И Мэган Моррис, что обернулась от стола, замерла.
Лерой приподнял воображаемую шляпу. Встал, обеими руками опираясь на трость.
