Когда Боги умерли, человек остался лицом к лицу с колдовством. И оно расплодилось, будто чёрные крысы, обрушилось на страну, что хотела отбиться огнём и мечом…
…Не вышло.
Дайана до крови закусила губу, ожесточённо потёрла бледный, высокий лоб.
Наследник престола, добрый и светлый Артуриан, был изгнан, побеждён. Власть взяла когтистая рука Королевы, что насылала гейсы по щелчку пальцев и взмаху ресниц. Моргейна, Великая Тёмная, беспощадно карала неугодных, извлекая хаос и проклятья из недр Красного Котла, развлекаясь, как могла, вместе с Двенадцатью сёстрами…
Гейсы не миновали и Дом Ридделлов. Ударили по новорождённой дочке союзника Артуриана, заледенили его душу, зачаровали слуг, – с застарелой, горькой ненавистью вспоминала Дайана. Виноваты гейсы. Что же ещё?
И вот отец проводит жизнь в странствиях, не говоря ей о себе ни слова. Но Дайана и так знает, что он трудится не покладая рук. Истребляет Тёмных, ищет лекарство от колдовства – и когда-нибудь…
Вдалеке, среди притихшего на ночь леса, вспыхнул огонёк. Дайана замерла. А спустя мгновение – мрачно усмехнулась. Пару дней назад, расхаживая по крепостной стене, она уже видела этот огонёк чуть подальше от замка. Это баловались Малые Тёмные: фонарники, что заманивали путника в непроходимую чащобу, гоблины, которые вылезали побуянить при свете луны. В лесу, окружавшем Хокклоу, наверняка водились и другие твари: зеленозубые водяные в каждом озере, плутоватые эльфы, что прятались в лисьих норах…
Встретить одного из них на лесной дороге – невелика беда. Но уж если накинутся всем скопом… Дайана поёжилась. И вдруг улыбнулась, представив, как барон Ридделл небрежно отмахивается от Малых мечом, а Блейк, презрительно фыркая, бьёт наглецов копытами.
Огонёк внезапно погас. Улыбка – тоже.
Отмахивайся – не отмахивайся, мечтай – не мечтай…
Отца не было.
А Великая Тёмная, что наложила на неё гейс, до сих пор была жива.
Глава 3. Меч Огненной девы
Вода окрасилась розовым, стоило опустить в неё пораненную ладонь. По коже прошёлся мороз; это притупило боль и заставило почти улыбнуться. Он стряхнул холодные капли, вытянул чистую тряпицу и уж было собрался перевязать руку, когда поблизости раздались шаги.
Тело, едва остывшее от жара схватки, вновь напряглось…
…И расслабилось.
– Это ты, Мэл.
– Верно. Кто же ещё? – ухмыльнулся подошедший человек и уселся рядом, заставив хрустнуть гальку. – Или ты ожидал ведьму? Уже соскучился?
По губам Джеймса скользнула слабая тень улыбки.
– После сегодняшнего я сыт ведьмами по горло.
Мэл Ринн расхохотался, зажмурив единственный глаз. Перевязывая ладонь, Джеймс искоса наблюдал за ним – и, как всегда, удивлялся.
Жизнь его товарища была тесно связана с колдовством. Пожалуй, даже теснее, чем его. Магия изрядно потрепала Мэла Ринна. Стоило разок вглядеться в его лицо: одноглазое, с бугристой, опалённой кожей… Ни бровей, ни ресниц – только жёсткая, узким клинышком, борода. Коготь Красного дракона лишил его правого глаза, дыхание Белого – выжгло лицо. Но странная, врождённая устойчивость спасла его от неминуемой гибели. К тому же, Мэл инстинктивно чувствовал близость колдовства. Именно поэтому знакомство с ним оказалось таким удачным. Мэл Ринн был идеальным соратником в борьбе против магии.
Но сегодня он сам чуть не поставил в этой борьбе точку, рассеянно подумал Джеймс, в который раз прикасаясь к висящему на груди амулету.
Пальцы погладили выпуклое серебро, а затем – раскрыли подвеску, как раковину. Внутри амулета виднелся чёрный, шелковистый завиток. Джеймс глядел на него так долго, что Мэл не выдержал и с любопытством придвинулся.
– Жена?
– Дочь.
Створки амулета захлопнулись. Джеймс, помрачнев ещё больше, опустил руку.
– Сколько ей сейчас? – помолчав, решился спросить Мэл.
– Уже шестнадцать, – без улыбки ответил Джеймс; его взгляд, устремлённый в ручей, приобрёл отсутствующее выражение. Джеймс помолчал, прежде чем с усилием заговорить снова: – Этот амулет… Она подарила его мне, когда ей только-только исполнилось десять. Она считала меня своим рыцарем. А у каждого рыцаря должен быть амулет…
– Сегодня он спас тебя, – осторожно заметил Ринн.
Джеймс кивнул. Смерть и правда не сцапала его – лишь царапнула когтем: вихрь колдовского огня ударил в грудь, но амулет отразил атаку, оставив его невредимым.
– В тот день я не принял амулет, – тихо продолжил Джеймс. – Я обозвал её идею глупостью и хлопнул дверью прямо перед её носом… А следующим утром амулет упрямо лежал на пороге моей комнаты. Внутри него покоился этот мягкий завиток.
Кулак сжался и разжался. Горькая складка резче обозначилась у рта.
– Её любовь хранит меня. Как радостно она бежит мне навстречу, когда я возвращаюсь!.. Но я… Я не могу ответить тем же, – голос Джеймса медленно сошёл на нет.
Мозолистая, обгоревшая рука легла на его плечо.
– Не казни себя. Всё это – чертовка Моргейна. Не станет её – не станет и гейсов, – с непоколебимой уверенностью произнёс Мэл Ринн.
Джеймс встряхнул угольно-чёрными волосами и бледно улыбнулся ему.
– Ты прав, друг. Спасибо.
– Помни о ней. Всегда помни. И береги себя ради неё. Ведь она тебя ждёт, – сказал Ринн и со вздохом добавил: – Вот меня никто не ждёт. И знаешь… Когда всё это закончится… – на грубой физиономии Мэла внезапно расплылась мечтательная улыбка, – …я, пожалуй, найду себе жену. Осядем с ней где-нибудь… У подножья холма… Или там в дубовой роще…Эх…
Мэл Ринн сладко потянулся, кошачьим движением выгнув позвоночник. Облизал губы и, немного подумав, снова повернулся к Джеймсу, чтобы небрежно спросить:
– А твоя дочь…
– Давно просватана, – раздался голос за его спиной.
Мэл с Джеймсом вскочили и обернулись.
– Милорд!
Чуть сузив глаза цвета гречишного мёда, по гальке шёл молодой человек, и ветер трепал его золотые, но уже тронутые сединой волосы.
Он посмотрел на Джеймса и улыбнулся.
– И я не забыл обещания сделать её Королевой, – добавил опальный принц Артуриан.
***
Копыта мягко ступали по вереску цвета запёкшейся крови, тихонько звякала сбруя. Лучи солнца нестерпимо били в глаза, в перстень на бархатной перчатке, и серебро сразу вспыхивало, чтобы тут же погаснуть, всего на миг показывая чёткий ястребиный силуэт.
Но и мига было достаточно. Поэтому Джеймс – и без того мрачный, неразговорчивый – становился ещё угрюмей. Морщины его углублялись, в светлых глазах зарождался стальной блеск. Коснись Ридделла в таком состоянии – и беги, чтобы тебе не отрубили руку.
