Изображение звезды замерцало, побледнело. Потухло. Взгляд барона обрёл всегдашнюю твёрдость и ясность.
– Теперь я ищу Печати. И как только обрету все шесть – составлю на Дверях Мрака звезду.
Барон улыбался, глядя дочери в глаза. Улыбался, как никогда раньше…
– И ты будешь стоять рядом, Дайана. И ты впитаешь силу вместе со мной. Ну а дальше… – улыбка исступленного счастья растянулась до предела. – Мы создадим свой мир, сольём несколько реальностей воедино!
Дайана молчала. Слушала. И эта идея с каждым словом, что произносил отец, нравилась ей всё меньше и меньше.
– Сольёшь несколько реальностей? Объединишь несколько миров?
– Да.
– Как это произойдёт?
– Быстро, – глаза отца засверкали, когда он подался к Дайане через весь стол. – Кусок из одного мира, кусок из другого, отсюда, оттуда… Мозаика миров!
– Но что… – хрипловато начала Дайана. – Что произойдёт с другими частями? Остатками этих миров?
Джеймс Ридделл фыркнул, откинулся обратно на стул и небрежно отпил из кубка.
– Они канут во тьму. Кому нужны эти остатки?
Дайана ощутила, как стремительно леденеет сердце.
– Но их люди? Животные? Обитатели?..
– Это неважно. Новый мир можно построить только на обломках прошлого. Катастрофа – вот основа будущей прекрасной жизни! Мира безбоязненного колдовства! И мы с тобой будем править, и мы…
Барон замолчал, стоило дочери подняться на ноги.
– Дайана? Да…
– Я не буду этого делать.
Предгрозовая тишина. И лицо, что медленно-медленно затягивает инеем.
Дайана смотрела, как исчезает улыбка. Как тускнеют глаза. Холодеют, будто могильный мрамор.
Джеймс Ридделл встал.
– Я не буду этого делать, – повторила Дайана. – Убьёшь меня?
Губы на лице-маске всё-таки дёрнулись.
– Дам время подумать.
Дайана улыбнулась, ощутив, как сложились горькие складки у рта.
– Не надо было меня искать. Зря ты всё это затеял.
Барон ничего не ответил ей. Лишь крикнул в пустоту комнаты:
– Слуга!
Безликий в сером плаще молниеносно возник рядом.
– Уведи.
Дайана посмотрела в когда-то родные глаза. И отвернулась.
***
…Выплеснуть воду в огонь – так, чтобы зашипел рассерженной кошкой. Налить вина из приготовленной загодя бутылки. Отпить, сплюнуть – и отшвырнуть кубок.
Отказалась. Отказалась!
Фиолетовый дым объял жилистый, дрожащий кулак.
«А теперь успокоиться», – прозвучал в голове извечный холодный голос.
Верно. Успокоиться.
Джеймс Ридделл сел за стол – прямой, как стрела.
Успокоиться.
…И призвать Лероя.
Глава 33. Калейдоскоп иллюзий
Дайана сидела на кровати, сцепив руки на коленях, обтянутых фиолетовым шёлком: вместо рта – жёсткая линия, глаза – будто небо перед грозой…
Порыв нежного, весеннего ветра – и в комнате появился серый Слуга, что принёс ей завтрак. Он повернул безглазое лицо в сторону стола, приметил нетронутый со вчерашнего ужин, и под его кожей, не закрытой дымными волосами, быстрее быстрого замигали молнии и вспышки. Дайана знала, что так дух выражает неодобрение – приноровилась читать его чувства – да только ей было всё равно.
Дайана уже второй день отказывалась от пищи. Желудок пытался давить на жалость, тоненько, заунывно скулил, но она старательно подавляла голод и лишь злилась, когда Слуга усердно приходил три раза в день, принося то изысканный завтрак, то аппетитно пахнущий обед, то умопомрачительный ужин…
Дайана ещё и пальцем не притронулась к еде. И с каким-то извращённым удовольствием оставляла её киснуть и заветриваться.
Слуга повернулся в сторону Дайаны. Шагнул ближе к кровати, указал бледной лапкой на поднос.
Конечно же, ноздри предательски дрогнули.
Треска в сливочно-мятном соусе… Россыпь рачков-креветок… Апельсиновый сок…
– Исчезни, – буркнула Дайана и демонстративно отвернулась.
Слуга замигал ещё неодобрительней, но подчинился, как всегда оставив свежую пищу на столе.
Нутро тут же кольнул голод.
«Ты же не думаешь, что папочка тебя отравит? – съехидничал голосок в голове. – Ведь ты нужна ему. Он до сих пор надеется, что дочь передумает».
Не передумает, угрюмо подумала Дайана.
На какой ты стороне – дело выбора, а не случая. И она сделала свой выбор.
Желудок завыл, точно брошенный пёс.
– Ну ладно, ладно, ладно! Победил! – зло крикнула Дайана, соскальзывая с кровати.
Прошелестел длинный подол. Скрипнул стул. И вилка боевым трезубцем ткнулась в несчастную треску.
…Когда половина рыбёшки была съедена, Дайана мрачно откинулась на спинку стула и в который раз задумалась.
Что же делать?
Её не закрывали в комнате. Она могла свободно передвигаться по замку и даже выходить на стену – но большей свободы ей, разумеется, не давали. Она опять, совсем как в Хокклоу, была заточена.
Дайана вспомнила извилистые, словно кишки, каменные коридоры. Чернолатных воинов, что патрулировали замок – мертвеннолицых, как вампиры, и жёстко-неприступных, как скала.
Ох уж эта скала…
Дайана поёжилась. Твердыня, что несла Ноттар, казалась древней и непобедимой. Те, кто жили на ней испокон веков, давным-давно обратились в прах. И теперь эта цитадель принадлежала Ридделлам.
В дверь постучали.
Дайана вынырнула в реальность, ощутив, как на шее затрепетала жилка. Слуги никогда не стучали. Стало быть, это снова отец.
И снова уговоры.
Дайана вздохнула, разгладила складки платья на коленях.
И снова «нет».
– Входи!
Дверь открылась. В комнату, блестя жемчужно-белыми зубами, шагнул сереброволосый Лерой.
Дайана стиснула руки: она пригласила войти демона.
– Ты? – стараясь не показывать страх, осведомилась Дайана со всем доступным ей презрением. – Зачем ты здесь?
– Пришёл засвидетельствовать своё почтение, миледи Ридделл, – проглотив её грубость, благожелательно ответил гость и слегка поклонился.
– Ты это сделал. Теперь убирайся.
Лерой рассмеялся – странным, каким-то придушенным, будто через войлок, смехом – и внезапно оказался рядом. Сел напротив ошарашенной Дайаны, пристроив сбоку трость с перламутровым камнем-яблоком. Небрежно подцепил с тарелки креветку. С аппетитом прожевал. И, опустив подбородок на сплетённые пальцы, уставился на девушку.
