Поэтому я вернулся и забрал оставленный было артефакт. Надевать не стал, отправил в карман. Нужно будет придумать, как его видоизменить, чтобы перестал вызывать ассоциации с Вишневскими. Сделать из него подвеску не вариант: структура нарушается. Заменить другим я тоже не смогу: управляющий артефакт создавался одновременно с управляемой тварью, поэтому при его порче или утере не будет доступа к базе знаний, хранимой внутри монстра. Возможно, я что-то найду в бумагах, но это теперь мне кажется маловероятным, поскольку Вишневский явно предпочитал бумагам важного не доверять. Полезность фиолетовой твари я признавал, но она вызывала у меня такое омерзение, что я решил уничтожить ее, как только хотя бы один целитель дорастет до максимума. Слишком опасным было это существо.
Печатку я засунул в карман и вышел к Серому, который вовсю болтал с поварихой. Была бы она помоложе, я бы решил, что это любовь. Но и так дворецкий весьма ревниво смотрел на любезничающего мага.
— Поехали, — скомандовал я Серому.
— Ой, я все хотела спросить, — неожиданно спохватилась Ирина, которая стояла рядом. — А что там внизу? Поговаривали, что туда иногда люди спускались, а назад уже не поднимались.
— Вообще ни в каком виде? — напрягся я. — Может, тела выносили?
— Ни тела, ни эликсиры, если вы об этом. Просто исчезали люди.
— Слуги?
— Нет, не наши. Вишневский-старший приводил.
— Возможно, гости уходили телепортами? — предположил я.
Разговор мне все больше не нравился. Похоже, эта фиолетовая хрень питается не только маной. Мана ей нужна для поддержания жизни, а рост идет за счет органики.
— Ага, телепортами, как же, — хмыкнул дворецкий. — Прямиком на тот свет, скажу я вам. Потому что среди уведенных магов не было, а Вишневский, когда поднимался, всегда был довольный, как кот, объевшийся сметаной.
— Думаете, он был каннибалом? — осторожно уточнил Серый.
— Тогда бы хоть кости или мусор какой выносили, — опять вклинилась Ирина.
— Сколько там мусора, если сжигать, — заметил я. — Как раз в двухлитровую банку входит. И вообще, при желании в канализацию остатки можно спустить. Конечно, я осмотрел пока только пару помещений, главу рода нашел. Но больше трупов там нет, и трупами не пахнет.
— А чего-то такого там нет? — Ирина поводила в воздухе руками, очерчивая сферу.
— Чего-то такого — это чего? — хохотнул Серый.
— Не знаю, но оттуда, — она ткнула пальцем в пол, — доносились стоны и завывания. Последний раз сегодня.
— Когда я там был, стояла тишина. Может, давно сдох тот, кто завывал?
По виду медузоподобной твари не было похоже, что она могла производить звуки. Водные обитатели обычно молчаливы, что не исключает их скорости и агрессивности.
— Я ж говорю, недавно выло, — напомнила Ирина. — Наверное, вас испугалось и замолчало.
Сереженька недовольно заворчал. Наверное, не понравилось ему восхищение, прозвучавшее в словах горничной. Почему-то подумалось, что с помощью твари снизу я смог бы точно узнать, что у него в голове. Но не буду. Достаточно того, что его понимает Ирина. Вот и сейчас она смутилась, наклонилась к химере и, поглаживая его по спине, что-то зашептала прямо в острое ухо.
— Возможно, ветер в вентиляции? — предположил я для их успокоения, хотя ветру тут было взяться неоткуда. — В любом случае оттуда ничего не вырвется. Там такая защита, что демона удержит. Но демонов там нет. Я два раза спускался и выходил. Со мной ничего страшного не случилось.
— Как знать, как знать… — неожиданно сказал дворецкий.
— Вот и проверим до завтра, — бодро ввернул Серый. — Если Ярослав начнет бросаться и жрать всех, кого увидит, значит все — повредился.
Говорил он это с совершенно серьезной рожей.
— Сергей, не пугай людей. Им тут оставаться, — напомнил я. — А нам пора. Кстати, у меня дело к нашему юристу. Не зря же мы ему зарплату платим?
Обсуждали мы это уже по дороге. Результатом обсуждения стал звонок Серого прямо по выходу из купола. Связь он включил громкую, чтобы я слышал ответы.
— Вы там сдурели? — возмутился Иван. — За такой короткий срок подобные договоры не делаются.
— Это мы тебя еще заранее предупредили, — хохотнул Серый. — Чтобы позвонить через полчаса и сказать, что нам нужно срочно.
— Может, Глазьев не сегодня придет, — предположил я.
Ответом был звонок моего телефона. Я отошел в сторону, чтобы не мешать ругаться Ивану с Серым.
— Да, мам?
— Ярик, тут такой дело, — счастливо-возбужденно сказала она. — Анечку нашу сватают.
— Замечательно, — ответил я, изо всех сил изображая радость. — Мужа ее к нам непременно примем.
— Он, наоборот, хочет ее к себе забрать. Роман Глазьев — наследник клана.
— А он точно хочет жениться? — проявил я недоверчивость. — Обычно наследники женятся по расчету.
— У них же любовь, — мечтательно сказала мама.
Любовь у них, как же. С обеих сторон — один голый расчет. Одна попадает в крупный клан на ведущую роль, другой так свой клан усиливает, что остальные оказываются далеко сзади. То есть это они так думают. Я усмехнулся.
— Мам, мы с Сергеем скоро будем, тогда и обсудим все.
Сергей отключил громкую связь, но ругаться с Иваном продолжил.
— Скажи, чтобы просто штрафов побольше прописал за каждый чих не в ту сторону, — предложил я. — И поехали. На самом деле, чем больше там недочетов будет, тем меньше вероятность подозрения, что мы все знаем.
— Нажиться на Глазьевых хочешь? — хмыкнул Серый.
— А почему нет? Они же на мне хотят.
— Ваня спрашивает, какие суммы ставить.
— От ста миллионов, — щедро разрешил я. — Мы же расстаемся с ценным кадром и не хотим, чтобы ее обижали.
— Так ли уж не хотим?
— Не хотим. Штраф за жестокое обращение пусть впишет. И за развод. И за детей на стороне. По сто лямов за каждый доказанный случай.
— Ну ты и зверь.
— Я не зверь. Я предусмотрительно думаю о наших финансах, в отличие от вас, Сергей Евгеньевич.
Серый изобразил шутливый поклон и сказал в трубку:
— Короче, Вань, ты все слышал? Действуй. Пусть сырой документ будет, не страшно. Они все равно будут убеждены, что в плюсе.
Иван что-то ему ответил, на что Серый убежденно сказал:
— Нет, точно не в плюсе. Но объем задницы поймут не сразу. И нужно, чтобы по договору не догадались. Готовься, короче.
На мое предложение купить тортик к чаепитию, Серый сказал, что это перебор, так откровенно показывать свою радость. И что у меня слишком хищная физиономия, на которую стоит добавить недоумения и печали.
