— Вещи в цену не входят. Кстати, гаситель надо убрать, — напомнил Постников. — Остальное, как ты недавно сказал, ценности не представляет.
Под гаситель я на скорую руку сделал экранирующую коробку, в которой его и засунул в сейф. Остальное пусть глазьевские маги выкупают, если оно им нужно.
Глава 9
Глазьев-старший приехал очень быстро. По нему было видно, что спать не ложился, а значит, либо был в курсе затеи сына, либо подозревал о ней. Пропустили в квартиру мы только его одного, без охраны, хотя один из приехавших с ним типчиков рвался внутрь, не желая бросать начальника.
Композиция на лестнице Глазьеву не сильно понравилась, и он сказал:
— Насколько мне помнится, обычно вы задерживаете сразу при входе.
— В этот раз мы решили позволить пройти, чтобы понять, куда они направляются.
— Вот как? Неужели были варианты?
— Разумеется, Егор Дмитриевич, — с тщательно скрываемой насмешкой ответил я. — У нас на первом этаже уникальная стоматологическая установку, которую уже пытались выкрасть. Там же, на первом этаже, есть сейф с ценностями, а на втором этаже из ценностей только мы. На первом этаже ваши не задержались. Следовательно, налицо покушение на главу клана.
— Господи, Ярослав… Кириллович, какое покушение? — Глазьев даже попытался улыбнуться. — Так, дружеская шутка.
— Не припомню, когда мы с Романом Егоровичем стали друзьями.
— Это не помешало вам подшутить над нами… И не один раз…
Глазьев излучал доброжелательность, улыбаясь все сильнее и сильнее. Сэкономить, наверное, надеялся. В этот раз его надежда умрет, даже не расправив крылья.
— Егор Дмитриевич, давайте договоримся, что это была последняя шутка вашего сына в моем направлении, — не поддержал его веселость я. — В противном случае в следующий раз звонить вам не стану, сразу выставлю композицию в нашем парке. Как раз сэкономлю на статуях. Да и вы сэкономите: не придется больше оплачивать дурацкие шутки сына.
— А вы знаете, Ярослав Кириллович, я бы согласился, не будь Роман моим единственным отпрыском. В последнее время он только то и делает, что испытывает мое терпение. — Глазьев неприязненно оглянулся на скульптурную композицию. — Но увы, такого моего решения не поймут, хотя я начинаю опасаться, что мой клан ждет судьба Баженовых.
— Мне кажется, после того как оттуда убрали Склянкина, дела у них должны наладиться.
— Увы, нашего Склянкина никуда не убрать. — Глазьев продолжал улыбаться, но глаза его были злобно-колючими, словно за все, что вытворял его наследник, глава клана назначил виноватым меня. — Ярослав Кириллович, нельзя ли как-нибудь уменьшить запрошенную вами сумму. Не забывайте, мы пошли вам навстречу и вернули Полину Ермолину.
— Что-то вы путаете, Егор Дмитриевич, это мы вам пошли навстречу и забрали одну из сестер Ермолиных, — вмешался Серый, пока я подбирал вежливые слова для ответа этому хитрожопому Глазьеву. — Ярослав еще и согласился пересмотреть договор, исключительно из-за просьбы Лазарева, не хотел расстраивать Андрея Кирилловича. Но смотрю, зря согласился. Не ценит ваш клан уступок, считает слабостью.
— Позвольте, какие же это уступки, когда мы вам целого мага отдали? — возмутился Глазьев.
— Да какой из Полины маг? — пренебрежительно сказал Серый. — Ее и пристроить куда-нибудь к делу будет затруднительно. Я про такое, с которого клану доход будет.
— С ландшафтного дизайна вы много не поимеете, — прищурился Глазьев, показывая нехилую осведомленность во внутренних делах клана.
Вариантов было два: либо Полина проболталась Ане, а та донесла до глазьевской верхушки, либо все наши шаги отслеживаются. Оба варианта для нас были не принципиальны: я позаботился, чтобы клятва не позволила Полине выносить из клана важное, так что про основное обучение она сказать не могла. А следят… Так покажите мне клан, за которым не следят. Все мы под колпаком. То, что Поля будет ходить на занятия, все равно не скрыть, как потом не удастся скрыть ее умение работать с растениями.
— Я верю в гений своего финансового директора, Егор Дмитриевич, — заметил я. — Но давайте вернемся к тому, ради чего вы приехали. Переводите нам деньги и забираете своих людей с наказом никогда больше к нам не лезть. По поводу следующего визита Романа Егоровича я вас предупредил.
Глазьев мазнул по мне ненавидящим взглядом. Не везет мне с этой семейкой. И хотя начали войнушку они, но упорно пытаются назначить ответственным меня.
— Ярослав Кириллович, у вас непомерные аппетиты. Вы наживаетесь на моем несчастье.
— Приструните сына, и мы больше никогда с вами не встретимся по столь печальному поводу.
— Почему печальному? — хохотнул Серый. — Радостному.
Глазьев выразительно его проигнорировал.
— И все же я хотел вас попросить об уменьшении штрафа. Вы и без того нас знатно пощипали.
— Не без причины, Егор Дмитриевич, и не мы это начали, — я не стал скрывать прорывающееся раздражение. — Штраф мы не уменьшим, и не надейтесь, у нас выплаты растут в геометрической прогрессии. Я понимаю, что вы хотели вернуть сразу все, поэтому дали добро на эту акцию, и уверен, что только неотвратимость потерь удержит ваш клан от дальнейших глупостей в мою сторону.
— Роман иной раз бывает очень несговорчив.
— Это проблема вашего клана. Не надо ее перекладывать на наши плечи. В конце концов, мы просим с вас не такую большую сумму.
Серый одобрительно кивал в такт моим словам. Глазьев пытался торговаться, как прижимистая бабка на рынке. И даже то, что наследник единственный, его не останавливало. Не ценил Егор Дмитриевич Романа, судя по тому, сколько за него предлагал, совсем не ценил. Пустая болтовня надоела, я демонстративно зевнул и предложил перенести разговор на утро, а лучше на день, чтобы собеседник успел смириться с потерей суммы, которая ему кажется большой. Роман за это время испортиться не успеет, он даже не заметит, сколько времени прошло.
Глазьев выругался и перевел запрашиваемую сумму. Смотрел он так, словно про себя желал сдохнуть в страшных муках. Причем всем нам: взгляд его останавливался то на мне, то на Сером, то на Постникове. Но мы оказались слишком толстокожими для его взглядов. Серый удовлетворенно подтвердил увеличение нашего счета, и я дезактивировал ловушку.
— Главное — идти тихо, — почти прошипел один из них, заканчивая фразу.
— Вы уже нашумели по самое не балуй! — рявкнул Глазьев, появившись перед ними, как чертик из коробки.
— П-папа? — совершенно по-детски выдавил Роман, оглядываясь и понимая, что опять влип.
Папа экспрессивно выразился в духе, что совершенно непонятно, как у такого умного отца родился такой дебиловатый сын, и высказал предположение, что Романа подменили в колыбели. Говорил он, используя преимущественно непечатную лексику, но общий смысл улавливался не только глазьевскими, но и нами. Роман даже умудрился пару вопросов задать, как будто не до конца понял, что же случилось. Его подручные оказались куда сообразительнее и вовсю шарили по себе, обнаружив, что остались без части экипировки.
