— Но у него точно была одна рука, — убежденно сказала Мария Тимофеевна. — Причем Ярослав сказал, что в плане выращивание и приживление остальных конечностей.
— Выращивание и приживление? — позволил себе удивление Бледных. — Это как?
— А вот так. — Развела руками Мария Тимофеевна. — Сама до сих пор не могу понять, то ли Ярослав шутил, то ли говорил правду. Контейнер с обрезками плоти видела своими глазами, и парня при мне будили. И я совершенно точно уверена, что у него была рука. Нормальная живая рука. Но одна. И ни малейших признаков шва я не заметила, вообще никаких.
— Кстати, интересная информация проскочила про Замяткина, — неожиданно вспомнил Бледных.
— Это кто? — недоуменно спросил Лазарев.
— Это тот, кто был начальником службы безопасности у Елисеевых до Постникова. Я вам докладывать не стал, потому что решил, что кто-то запустил глупый слух, не соответствующий реальности. Хотя проверить человека отправил. Замяткин действительно убрал артефакт, который у него стоял вместо одного глаза, и ходит с повязкой. Но есть ли что-то под этой повязкой, мой человек определить не смог.
— Что-то под повязкой — это ты сейчас о чем, Роман?
— Простите, Андрей Кириллович, это я сейчас о том, что у Замяткина вырос новый глаз.
Лазаревы переглянулись. Мария Тимофеевна неуверенно хохотнула. Андрей Кириллович хмыкнул.
— А знаешь, Роман, если к этому добавить желание императора взять целителей непременно от Елисеевых, то все складывается в определенную картину. Не зря же мальчик собирается открывать лечебницу. Похоже, она будет успешной.
— Андрюша, то есть ты веришь в то, что у Елисеевых вырастили новую руку?
— Более того, я верю в то, что и остальные конечности вырастят.
Глава 3
Дамиан расселся со всеми удобствами, создав под задницей нечто пушистое, по виду напоминавшее облако. Никак богом себя возомнил? Впрочем, я в комфорте себе тоже не отказывал, ждать придется долго, дольше, чем в прошлый раз. Невес пояснил, что столь стремительное внедрение информации было вынужденной мерой, сейчас же временем мы не настолько ограничены и поэтому он сделает то же куда более щадящими методами. Против этого у меня возражений не было: Давыдов-старший мне нужен был в здравом уме. Ради этого я был готов потерпеть Дамиана пару лишних часов.
Но не он меня. Величественности ему надолго не хватило. Просидеть в позе Будды, созерцающего свой пупок, все отведенное время Дамиан не смог.
— Если бы ты знал, какое отвращение вызывает у меня необходимость терпеть твою наглую рожу, — прошипел он, с ненавистью полоснув по мне взглядом.
— Не переживай, еще два раза встретимся и забудем друг друга навсегда.
— Один раз, — с нажимом подчеркнул он.
— А штраф за попытку моего убийства? — лениво напомнил я. — Второго убийства, между прочим. Я сразу сказал, что взыщу за это плату.
Создавать приятный глазу пейзаж я даже не пытался. Лишние детали могут отвлечь внимание от противника, а Дамиан только ждет возможность расквитаться. Поэтому я устроился в отдалении от него, на мягком кресле с подголовником, но глаз с собеседника не спускал. Не уверен, что он пробьет мою нынешнюю защиту, но проверять не тянет.
— Но не передача же знаний еще одному целителю! Невес сказал, что ему потребуется порядка шести часов. Я император, если ты не забыл, я не могу настолько выпадать из жизни страны. Два раза по шесть — это уже слишком много, а ты предлагаешь три.
Говорил он с видом: «Я к тебе, жалкая букашка, снисхожу, а ты не ценишь». Но напряженность позы указывала на то, что он меня боится до колик в животе. Это нужно было использовать. В чем-то он был прав: мне тоже не нужна лишняя встреча с ним, подлости Дамиану не занимать. Но и уступать не хотелось.
— Приведи второго целителя, а я сразу приведу второго ученика, — предложил я.
— Это методика Невеса, он ею отказывается с кем-либо делиться. — Дамиан скривился. Наверняка уже предлагал целителю такой вариант, еще на стадии, когда мы обговаривали дату первой передачи. — И второго ученика одновременно он тоже не может так готовить, я спросил.
А давить на целителя, от которого зависит твоя жизнь, чревато. Это даже до Дамиана дошло.
— Долг есть долг, — напомнил я. — Тебя никто не заставлял пытаться меня убить.
— Я за это уже заплатил лучшими менталистами. — Он скривился. — Такой убыток государству… Это нельзя засчитать?
— Ты не мне заплатил, а собственной глупости. Сам полез, сам получил. Потому я не буду считать клятву исполненной. И твоя смерть будет только на твоей совести. Не то чтобы я очень расстроился такому повороту, но лучше, чтобы это случилось после того, как мне зарядят обоих целителей. В этом случае потерю третьего уравновесит потеря тебя.
Это Дамиан и сам прекрасно понимал и радовать меня не хотел. Но и подставляться лишний раз — тоже.
— Как там дела у Илинель? — решил я его подразнить. — Судя по тому что ты о ней не вспоминаешь, прекрасно.
Дамиан зашипел от злости, поскольку я не просто наступил на его любимую мозоль, я в ней от всей души поковырялся грязной палочкой.
— Эта сучка спряталась так, что никто не может вычислить. Но ничего, рано или поздно у нее кончатся денежки и тогда она выползет наружу. И умирать будет в точности, как уготовила мне.
Дамиан сжимал и разжимал кулаки, грезя о том, как будет лично душить спрятавшуюся магичку. Ногти на пальцах удлинились и напоминали теперь когти не диких зверей, а хорошо пожившего упыря, коим Дамиан, по существу, и был. Возможно, для империи было бы благом, если бы он подох тогда от проклятия. В задумчивости я подался вперед с таким зверским выражением лица, что Дамиан отшатнулся, хотя мы находились далеко друг от друга, а чтобы причинить ущерб в снохождении, требовался прямой контакт.
— Думаешь, потеряю бдительность? — бросил он. — Мальгус, если ты не забыл: навредишь мне — получишь откат от двух клятв.
— Возможно, я это переживу. А вот ты — точно нет. Разумеется, если я решу нарушить клятвы.
— Сволочь, — бросил он. — Какая же ты сволочь, Мальгус.
— Действительно, сволочь, не умер почему-то, когда ты приказал меня убить, да еще и помог снять с тебя проклятие. Нет мне прощенья.
Благостный облик Дамиана поплыл, поскольку тот от злости окончательно перестал себя контролировать и выглядел теперь таким, каким был в действительности, а не каким хотел казаться. Лицо было рыхлым и отечным, но сам Дамиан больше не напоминал разлагающийся труп. Не даром едят хлеб его целители: такие повреждения очень сложно и долго залечиваются, а на нем почти ничего не осталось.
— Нужно было тебя отравить по-тихому в тюрьме, — прошипел он. — Зря я этого не сделал. Вот и расплачиваюсь теперь за собственную глупость. Ты и Айлинг всю жизнь мне мешали.
