Набираю воздуха в грудь.
— Давай все это обсудим. За ужином.
Он усмехается и выгибает бровь.
— Условия… пользования психологом, — поясняю я и понимаю, как глупо это звучит.
— Каким таким ужином? — Виктор растирает глаза жестом очень усталого человека.
— Романтическим, — мне кажется, я гляжу на него как Кот в Сапогах из известного мультика.
Виктор выдыхает так, что это больше похоже на рык.
— Хорошо, Лика. Только ужин должен быть по-настоящему романтичным.
— Ладно!
Я чувствую себя как Белль, согласившаяся на вечер с чудовищем.
Глава 27
К ужину я готовлюсь тщательно, примеряя вещи в спальне. И когда вижу себя в платье, понимаю, что мне тошно. Клуб внушил мне отвращение к своей красоте.
Но, вспомнив про цель, мне удается себя пересилить.
Укротить чудовище во имя мира и спокойствия.
Я надеваю полупрозрачную кофту, под которой угадываются очертания топа, брюки и спускаюсь вниз.
Он ждет меня внизу и мне приятно видеть Виктора в костюме. Несмотря на все, что мы уже делали, мне хочется продолжить наши отношения так, словно мы только-только познакомились.
Перезагрузить.
Сажусь за стол.
Виктор тут же наливает себе вина и тянет бутылку к моему бокалу.
Я отрицательно качаю головой. Он слушается.
Мы встречаемся взглядами, и я понимаю, что меня гложет вопрос: «Почему ни одна женщина ему так и не подошла?». У меня чувство, словно у Виктора есть секрет, который он боится выдать.
— Даже успели еду принести, пока ты собиралась, — говорит он, отпивая из бокала.
Я молча смотрю на хозяина и понимаю, что мне интересно, где он был, что делал. Я готова пообщаться по-человечески. Со мной Виктор еще ни разу не повел себя как зверь. Но у меня нет гарантий, что он не сорвется.
— Ешь, — Виктор делает хозяйский жест.
У меня развилась аллергия на приказания. Мне не хочется есть, когда от меня этого требуют.
— Можно вопрос? — говорю я, откладывая вилку в сторону.
— Про психолога? — щурится Виктор.
— И это тоже, — я набираю воздуха в грудь.
В конце концов, если ему нужна жена для любви, которую можно дать только задействовав душу, он мне это позволит.
— Я ничего не знаю о тебе. У тебя же было полное досье на меня.
Виктор кивает.
Я очень хочу спросить: «Как ты пришел к выводу, что я тебе подхожу?», но сдерживаюсь.
— Почему ты обратился к Логинову?
Он хмыкает, откидывается на спинку стула и складывает руки на животе.
— Это личное.
И тут я понимаю, что пора переходить в наступление, пока противник не очухался.
— Ты же хочешь, чтобы я тебя полюбила.
Он хмурится.
— Любят не за подарки, — продолжаю я. — У тебя хватило бы денег купить себе шлюху, но она не дает тебе нужного чувства, верно? Любят за то, кто ты на самом деле.
— Тебе вот этого недостаточно? — он разводит руками.
— То, что ты хочешь вызвать во мне — привязанность. Боишься сказать правду?
Его глаза блестят.
— Все, что меня тут окружает, выглядит пугающим, — продолжаю я. — Почему ты избегаешь людей?
Я останавливаюсь, понимая, что сказала уже достаточно.
Несколько минут царит молчание. И я решаю добить:
— Я все равно узнаю это.
— Припадки, — звучит в полной тишине. — Именно поэтому я временами работаю из дома. Как-то меня спустили с лестницы. С тех пор у меня в голове пластина, потому что травма была приличная, — он указывает себе на висок. — И диагноз: «Эпилепсия».
— Всего-то?
Виктор нехорошо щурится.
— Ты не знаешь, что такое иметь дело с человеком в сумеречном состоянии сознания. Вспышки агрессии… по той же причине. Их легко контролировать усилием воли, а вот приступы — нет. Терапия не для всех эпилептиков работает.
— И… — я комкаю скатерть. — Как это выглядит?
Все, что я знаю про эпилептиков это судороги с пеной у рта. Он скалится и отпивает из бокала.
— Я и убить могу.
— По этой причине ты прятался?
Он кивает.
— Ухожу, когда чувствую приближение приступа.
Действительно чудовище.
— Жить со мной трудно.
Я перевожу дыхание.
— Потому что иногда все становится слишком серьезно.
Я сглатываю. Он довольно сильный человек, если может управляться с делами, будучи больным.
И что, ни одна женщина не приняла его с этим? Так что ему пришлось найти себе человека, у которого не будет выбора.
— Я попробую.
Он усмехается.
— Что?
— Это принять. Только в ответ ты отстанешь от психолога!
Виктор смеется.
— Лик, между прочим, я стараюсь ради тебя. Логинов подбирал и мне психотропы. Он в этом сечет.
— Ты хочешь чтобы он…
— С твоими, Лик, врагами расправился, — говорит Виктор. — С нашими общими. Давай так: я оставлю его в покое и что тогда? Позволишь им бесноваться и строить козни?
— Есть другой выход.
Виктор отрицательно качает головой.
— Логинов просто не хочет светить рожей. Надеется глубже залечь на дно, пользуясь тем, что все подумали, что он мертвый. А потом он смоется к своей девушке.
— Нет.
— Ты плохо знаешь людей, — улыбается Виктор. — Вот прям совсем плохо.
— А ты им не веришь! — не остаюсь в долгу я.
Виктор выдыхает.
— Ладно. Лелей своего психолога. Вот только кто будет тогда помогать твоей семье?
Я вздрагиваю. Я проговорилась о чем-то подобном в клубе? Или это было в моем досье?
Виктор делает широкий жест.
— Я разрешаю тебе самой решать, что тебе дороже: мнимые принципы Логинова или возможность ненадолго вернуться в родной город.
Он же не может поступить со мной так!
— Так ты можешь забрать мою сестру? — я даже привстаю со стула.
— Пока дела твой отчим прячется за спинами членов клуба, вряд ли.
Он же не врет?
— Мне нужно понять серьезность твоих намерений для этой сделки, — говорит Виктор.
