— Они так быстро согласились, — говорит Даниил, когда мы добираемся до дома. — Алин, из-за тебя.
Мне становится неуютно под взглядом мужа, так что я запахиваюсь в легкую куртку. Уже темно и похолодало.
— Они посчитали тебя милой, — прибавляет он, пока мы шагаем от железнодорожной станции до снятой для нас Инной и Сайто квартиры.
Я вздыхаю. Да, Ичиро, тот самый начальник, сказал об этом несколько раз. Полагаю, его тронул интерес иностранцев к собственной стране.
— Можно подумать, ты бы не обрадовался, если бы Ичиро прилетел в Россию снимать клип о любви японки и москвича.
Даниил вздыхает, глядя на звезды.
— Так когда вы с ним разговаривали?
— Внизу, пока я ждала тебя.
Даниил останавливается и разворачивает меня к себе лицом.
— Мне кажется, зря мы все это затеяли, — вдруг произносит он.
Я аккуратно касаюсь его щеки.
— Нет, не зря. Дань, ты же веришь в то, что мы порвем всех на ютьюб.
Глава 30
До свадьбы Инны и Сайто еще три неполных недели. И все это время наши друзья заняты работой, но и мы, признаться, погрязли в производстве клипа.
Нам удалось состыковать Верховского и японских музыкантов, но они не могут прийти к единому мнению, и мы не способны нормально звук записать.
Зато мы справились с массовкой. Через Сайто Даниил вышел на отаку, поклонников аниме, и многие готовы поучаствовать в сьемке просто за возможность продемонстрировать свои необычные костюмы.
Через неделю мы наконец снимаем один эпизод. Парень-модель, которого взяли на роль возлюбленного для клипа, хорош собой, но не умеет играть.
Лучшего мы позволить не можем. Мы и так спустили уже гораздо больше стоимости моей московской квартиры.
У меня складывается ощущение, будто все идет неправильно.
Однажды Ичиро пригласил меня посидеть в кафе, пока Даниил был занят делами, после этого мы с японцем прошлись по Токио, поболтали. Он сказал, что хочет показать мне город.
Все было по-деловому и мне понравилось.
Потом он стал придумывать поводы оказаться рядом.
Я надеюсь быстрее доснять песню, потому что Ичиро постоянно присутствует на сьемках. Мужу я не говорю о своих сомнениях. Даниил и так на иголках. Он тратит все силы на проект, в то время как работа с японцами дается ему все также непросто.
Наконец смонтирован черновой вариант видео, Ичиро нас для просмотра в ресторан.
Я очень радуюсь, что все закончилось: у нас будет песня. Скоро свадьба наших друзей. Мы выдохнем, отвлечемся. Даниил настроен слишком категорично. Он верит в свою идею, и я не хочу становиться на пути у его мечты.
Однако японцы вместо просмотра устраивают что-то вроде вечеринки. Все выглядит так, словно мы тут не ради деловой встречи.
Показная вежливость и иносказательность уже довела мужа до ручки.
Японцы будут улыбаться даже если в душе ненавидят тебя — это мне недавно высказывал Даниил. «Держать лицо» для нас с азиатами понятия разные. Для мужа отступить, сдаться сейчас, значит перестать себя уважать.
Я понимаю, что сейчас моя очередь. Ведь так и должна поступить хорошая жена. Выручить мужа.
Я выхожу к маленькому прудику у ресторана. Как я и думала, Ичиро вскоре присоединяется ко мне.
Мы оба какое-то время смотрим на луну, а я думаю о том, смогу ли я снова затронуть то, что заставило этого человека сотрудничать с нами? Оборачиваюсь к японцу и понимаю, что он смотрит на меня совсем не как деловой партнер.
— Али-чан, ты очень красивая.
Я боялась, что он это скажет.
То есть, все это из-за моей задницы? Совсем не из-за искусства, разницы культур и не потому, что я красиво пою? Мне становится мерзко. Я как была глупой девчонкой, которой все пользовались, так и осталась.
— Что с клипом? Вы его хотя бы сняли?
Ичиро поперхивается.
— Пленки есть. Все будет.
— Почему вы не показываете его? — бормочу я.
— Время… нужно время, — он смотрит на гладь озера, а потом снова на меня. — Али-чан, все будет. Просто…
Даниил отдал кучу денег. Ради чего? Чтобы над ним посмеялись? Мужчин вечно во мне интересует одна только красивая попа. А тут, к тому же, мы оба просто чудные иностранцы. То, что называют «гайдзин».
Ичиро, должно быть, замечает, что у меня губы дрожат. Я чувствую, что готова зареветь.
— Али-чан, — он протягивает ко мне руку, и я отшатываюсь.
— Зачем? — горечь от нового поражения смешивается с недавним происшествием, из-за которого нам с Даниилом пришлось уехать из Москвы.
Мне видимо не дано петь. Но хуже всего то, что я подвела мужа.
— Али-чан, — Ичиро смотрит мне в глаза, — ты самая красивая иностранка…
Он явно ищет слова.
— Я думал, как еще раз на тебя посмотреть… — тут он все-таки касается моей щеки, и я с размаха отвешиваю японцу пощечину.
— Мерзавец!
И тут нас разделяет огромная тень. Я замечаю Даниила, который на голову выше большинства местных и шире в плечах — тоже. Муж толкает Ичиро в воду локтем. Следом слышится еще один оглушительный всплеск.
Даниил что-то кинул Ичиро вдогонку.
— И проектор свой забери, — цедит сквозь зубы муж. — Клип — дерьмо, хуже которого я еще не видал.
Он сказал это по-русски. Еще в «Штирлице», кажется, упоминалось, что в самые напряженные моменты вспоминается язык своей родины.
Значит, японцы все-таки смонтировали видео.
Из ресторана несутся вопли. Я понимаю, что муж только что выдрал вмонтированное там оборудование с корнем. А сейчас он утопил его в прудике с золотыми карпами.
Я напряженно смотрю в воду. Только бы Ичиро всплыл!
Наконец черная голова появляется над водой.
Я немного рада, но куда больше горда. Муж уделал японцев — я могу понять эту мысль по тону их голосов. Теперь он уже не глупый гайдзин, а хотя бы для разнообразия жуткий.
— Дань, пошли!
Хватаю мужа за руку и тащу прочь потому, что мне понятно, что будет дальше: кто-нибудь сообразит вызвать полицию.
А я ужасно не хочу терять Даниила здесь, в таком манящем и одновременно враждебном Токио.
Он следует как зачарованный, потому что уже слегка нетрезв.
Нас окружают темные улицы, опутанные сетью проводов. Мы просто идем. Подальше от этого всего.
— Алин, — наконец раздается позади. — Я забыл там бумажник…
Я оборачиваюсь к мужу. Он выглядит смущенным и растерянным.
