Как только под бдительным оком Мелькора обоз моей новой семьи пополнился повозками с папиным наследством (включая библиотеку, рукописи и иноземные предметы), сундуками с приданным и большой клетью с конями, которых повезут другие «рабочие» лошадки (надо же, какие цацы эти племенные жеребцы, мороки ещё с ними!), мы отправились в путь. Флиту и Кору забрала с собой. Ниниэль, понятное дело, даже возражать не пыталась. Похоже, она бы сейчас что угодно мне отдала, лишь бы только мы все уже испарились из её жизни.
Да пожалуйста! Кто бы против?!
Божечки, какое это было блаженное чувство — вырваться из мачехиной клетки и катиться вперёд к неизвестному, но точно уж светлому будущему, вдыхая воздух свободы и ощущая себя как никогда защищённой. Мне кажется, я успела забыть, когда последний раз испытывала чувство подобной уверенности, как сейчас в обществе двоих этих мужчин. Хоть и знакомых мне совсем недолго, хоть один из них себя самого-то нормально поднять не может, не то, что себя вместе с мечом (или что там у них) в мою защиту.
Да, забыла сказать, «лечебник» мархаратских медиков мы, как и собирались, попробовали расшифровать вместе с нашими докторами ещё в замке мачехи. Но, во-первых, получалось медленно, а во-вторых, даже таким опытным франга, как Ульмо и Эльронд были непонятны многие названия из перечисленных в талмуде. Разные страны, разная растительность, и средства лечебные — тоже иные. Думается, в этом причина. Решили продолжить изучение с Ульмо вдвоём в более спокойной обстановке и без вот этой гонки.
А пока я всем своим существом грелась в лучах лета и тепле заботы ридгонов. Условия мне в дорогу создали барские, чего уж говорить. Отдельная большая карета (не тяжеловесный дормез в полном смысле слова, но что-то около того), уютно заваленная покрывалами и подушками, меж которых обосновался маленький столик возле окна и короб в углу с вещами первой необходимости.
Девчонок моих, вызвавшихся кашеварить на привалах, определили в повозку с хозяйственным скарбом, освободив в ней приличное место для сна и отдыха — я проверила. А ехать одной в персональной «домине» очень быстро стало скучно. Вокруг столько красоты и впечатлений, а поделиться не с кем. Ну вот так и повелось, что я то с ними проедусь (из повозки обзор пошире, чем из закрытой кареты в окошко, да и кислорода больше), на проплывающие красоты полюбуюсь, то с Мелькором в его походных «хоромах» поболтаю, то к Рону наведаюсь.
Младшему пережидать время пути было грустнее всего. Вместе с ним, осуществляя постоянное наблюдение за состоянием наследника, ехал Ульмо. Но он, скажем прямо, у нас тот ещё «весельчак» оказался. Уткнётся носом в книжку по медицине, с ней и уснёт. Как-то потихоньку, незаметно сложилось, что больше всего времени я стала проводить с… мужем (ха-ха, самой до сих пор смешно его так называть).
Дело в том, что он оказался исключительно интересным собеседником на одну любопытную тему. Во время пути я решила почитать папину рукопись — времени-то вагон. Так вот обсуждение отцовских выводов и стало тем самым моментом, доставлявшим обоим и несказанное удовольствие, и пользу.
— Да нет же, Тина, Зарабеш не могли построить в те времена, какие описывает Хунгор. — с самым уверенным видом убеждал меня Рон.
— Да как же не могли, когда отец здесь ссылается на рукопись почтенного э-э-э… м-м-м… — я водила пальцем в поисках нужной строки, — Селим Белибея, который утверждает, что город воздвигли именно в этот период. И великие белые стены поднялись в небеса, и что-то там ещё устремилось ввысь.
— Пусть этот ваш Селим-Белим утверждает что хочет. А только я был в Зарабеше и своими ногами ходил по его улицам. Ему лет-то тридцать-сорок от силы. Это же сразу видно — никакой древностью даже не пахнет. И стены там, кстати, вовсе не белые, а из нормального серого камня.
— Та-ак, что-то, видать, сильно напутал этот Селим. Или добавил граду солидности, плюсанув ему пару лишних веков возраста. Историки и не такое умеют. А ну-ка, давай глянем на его труд поближе.
Искомая рукопись отыскалась быстро, так как что-что, а вот упаковка библиотеки происходила под моим личным контролем. Тут как было всё «по полочкам», так и должно было доехать аккуратно «по сундучкам».
— Давай посмотрим, что у нас пишет этот товарищ. — разворачивая фолиант, протянула я, — Вот! Битва под Зарабешем. — как-то сразу нашлось нужное место, — «И поскакали смуглокожие воины с яростными очами, сверкающие мечами, и не было им числа. Только красные халаты кровавым заревом развевались на ветру, обещая врагу скорую гибель». Боже, ну и бред.
— Вот-вот! Тина, какие, к Хиргу, халаты у воинов, да ещё и красные? Они что, ненормальные в бою в полах путаться и таким откровенным бельмом светиться в серой степной местности? А мечи — вообще ерунда!
— Ясно, этому источнику доверия нет. Сию пафосную ахинею писал откровенный враль. А-а, слушай, так вот, почему у отца здесь вопросик нарисован! Рассказывай, как на деле могло быть.
— Ну… степняки сильны своими лёгкими лучниками. От того они и гибнут в ближнем бою, что доспехов не имеют. Но до рукопашной схватки этих хитрых и метких воинов ещё выманить надо. Их защита — лук и быстрый конь…
Вот так и коротали время пути в беседах, околонаучных спорах и разговорах. И хоть в дорожных условиях очень непросто было соблюдать необходимый больному режим ухода и питания, все, включая моих девочек, очень старались сделать всё, чтобы у Рона не случилось рецидива. Поэтому пока путешествие шло гладко. Младший окреп до того, что решился на привалах выползать погреться у костра и подышать свежим воздухом.
Мелькор не мог нарадоваться всему происходящему, всячески способствовал нашим с Роном минутам уединения, хоть и таким, скажем, не вполне романтичным, и отгонял от нас слуг, как назойливых мух. Дошло до того, что за чаем для обоих приходилось бегать самой. Ронан с благодарностью и тихой ласковой улыбкой принимал из моих рук чашку, останавливая задумчивый взгляд на моём лице, пока я, не прекращая болтовни, поправляла на нём сползающий плед.
— Рон, ну ей богу, как ребёнок. Спина ж открытая — так и простудиться недолго. — ворчливо бубнила я, тут же возвращаясь к прерванному разговору.
Иногда и отца обуревало любопытство, ридгон усаживался рядом, чтобы поучаствовать в беседе. Ну уж тут старший тоже проявлял себя отменным рассказчиком. Тем более, что ему имелось, о чём поведать из личного опыта, и поболее даже, чем Рону.
Я слушала мужчин с необычайным удовольствием. Во-первых — байки непосредственных очевидцев были действительно интересными, во-вторых — чувствовала себя просто обязанной достойно завершить труд Хунгора — человек после смерти сделал для меня столько, что уж такую малость исполнить для него — святой долг. Заодно увековечить имя одного из первых выдающихся учёных своей эпохи. Когда же голова уставала от исторических подробностей батальных сцен и восстановления более-менее правдоподобных цепочек событий, переключалась на размышления о своём, так сказать, личном и перспективном.
— Приедем домой — в первую очередь устрою баню. — мечтательно «загибала пальцы» я, — Нормальную добрую парилку с веничком, каменкой и всем, что полагается.
