До сих пор Крайтон казался мне и разумным, и сердечным человеком. Но сейчас… Дай бог ошибаться, только что-то в нём то ли надломилось, то ли наоборот – окаменело. В любом случае, чем бы не закончился разговор, он должен состояться. И не дальше завтрашнего дня.
- Утром потребую беседы с герцогом и добьюсь от него внятного решения. Даже если для этого придётся спорить, ссориться и пошатнуть его расположение к нам. А то окуклился в этом своём панцире и варится в собственном отравленном соку. Всё понятно, ситуация такая, что врагу не пожелаешь. Только это не повод терять человечность. – приняла твёрдое решение, поднимаясь из постели – я собиралась идти к Ито.
Пришло понимание, что так и не смогу успокоиться, пока не пообщаюсь с нашим спасителем лично и не найду для него ободряющих слов утешения.
Не знаю, спали ли остальные, но в доме было тихо. Взяв с собой плед и нормальную подушку, я ещё завернула на кухню и прихватила с собой тарелку, в которую сложила кое-чего вкусненького из остатков ужина. Ну там курочку, картошки, овощей – нормальной еды.
Темница находилась в подвале гостевого дома, в котором расположились бойцы Адалея Гамбо. Персональное узилище барона состояло из четырёх изолированных камер, а у двери главного входа стоял страж. Более того, из-за неё приглушённо раздавались какие-то непонятные звуки.
Если бы я сейчас шла не в тюремное помещение, то заподозрила бы, что там внутри кто-то… Поёт? Да бред.
- Доброй ночи. – поздоровалась я, складывая в голове убедительную тираду, чтобы уговорить охранника пропустить меня к узнику.
Тот, к величайшему удивлению, только глянул каким-то уставшим взглядом, пододвинулся и молча отворил передо мной дверь. Вот те раз! Ну ладно, не заставляя себя ждать, я поудобнее перехватила сползающий плед и проскользнула внутрь.
Что бы вы думали? Рядом с камерой Ито уже сидел Шерлок. А мои плед и тарелка с едой оказались третьими по счёту, перекочевавшими к пленному за решётку. Прихватить подушку Серёга не догадался, зато притащил кое-что другое. На аккуратно расстеленной прямо на земляном полу салфетке стояла бутыль с вином (обоняние подсказало это сразу и безошибочно), а на коленях напарника лежал допотопный музыкальный инструмент из разряда струнных. Картина маслом.
- А вот и Мари. – констатировал немного уже захмелевший Серж, - Так и знал, что ты тоже придёшь. Тебя там нормально пропустили? – поинтересовался он.
- Без единого вопроса. Удивительно, даже понять ничего не успела. – ответила я, передавая принесённые с собой вещи и выискивая место, чтобы присесть. – Здравствуйте, Ито.
- Доброй ночи, госпожа. – руки мужчины заметно дрожали, принимая «посылку», - Мне тут уж и ставить-то больше некуда. – пряча влажные глаза, смущённо, как-то даже виновато приговаривал он, - А покрывалко-то себе и постелите. Мне и так уж столько чести… Не знаю, как и благодарить господ…
- Не надо, друг, это мы тебе теперь по гроб жизни обязаны. Так что, пока это самое малое, что можем для тебя сделать. – прервал его Шерлок и обратился ко мне, - А в том, что пропустили – ничего удивительного.
- Отчего же?
- Представляешь, самой первой к нашему спасителю прорвалась Лильк… Лилиан. Этот бедолага за дверью попытался, было, возразить, но ты же знаешь нашего ангела. – усмехнулся Серж.
- Представляю, чего натерпелся бедный парень. – улыбнулась и я, в красках вообразив проделанную сестрёнкой воспитательную работу.
Когда необходимо, Лиля умела становиться танком – хрупким, нежным и совершенно непобедимым.
- Верно понимаешь. Объяснила популярно, что мы здесь, после его светлости, самые главные, и лучше не вынуждать её обращаться к герцогу для подтверждения её широких полномочий.
- Понятно.
- Со мной сторож ещё попытался поговорить, а тебя впустил уже без лишних вопросов – устал, видать, сопротивляться нашему произволу. – хохотнул напарник, - А я, гляди, что нашёл. – он приподнял за гриф свою средневековую круглую балалайку.
- Ты что, ещё и музицировать умеешь? – приподняла брови я.
- Да так, баловался по малолетству. А у Блона тут целый музыкальный зал обнаружился. Вот, прихватил, тоску развеять.
- Я гляжу, ты тут вообще знатно подготовился. – указывая глазами на бутыль, поддела я.
- Не представляешь, какой у барона богатый винный погреб. И всё вино – живое, настоящее, не какое-нибудь фуфло из концентрата. Напиток богов! Будешь? – он приглашающе глянул на меня и потянулся за кружкой.
- Нет. Не сегодня. – отказалась я. – Завтра иду говорить с его светлостью, не хочу мутить сознание.
- А я для себя уже всё решил. – сбросив хмельную улыбку, тихо, уверенно сказал напарник, - Если не получится достучаться до герцога… - он бросил короткий выразительный взгляд на замок камеры, - Трофейный гвоздь всегда со мной. И денег с собой на дорогу дадим.
- Я с тобой. – кивнула в ответ.
- Побег? – бледнея лицом, догадался молчавший до этого Ито, - Я не уйду. Весь гнев его светлости за мой грех тогда падёт на вас. И как потом жить с вечной виной?
- Пойдёшь, как миленький. – брякнув пальцами по струнам, сказал Сергей, - У нас перед тобой долг, а у тебя дочь. Ничего он с нами не сделает. Выкрутимся… «Рвёт Иван-дурак полынь-траву, а зачем и сам не зна-а-ет». – неожиданно пропел он.
- Это что ещё за перл? – я глянула на напарника с недоумением.
- Песня! – как заправский конферансье провозгласил он и взял инструмент поудобней:
«Абсолютно везде по прямой борозде,
Как говаривал дед, не быва-ет.
Тянется, тянется. Тянется след,
Что начала и края не зна-ет.
Стара сказка, но в ней современная жизнь,
Где постылая нечисть всем надоедает,
С улыбкою нам повторяет: «Держись!».
И в пещеры к своим уполза-ет…»*
- Да уж, Серж, умеешь ты… настроение поднять. – выходя из задумчивости, отметила я, когда затих последний аккорд.
На самом деле, песня, конечно, оптимизмом не бодрила, но общее настроение отражала в полной мере. И всю нашу растерянность, и, в пику ей, отчаянную решимость любыми способами всё поправить – весь спектр самых противоречивых чувств и мыслей.
- Согласен. Что-то я… эх, сейчас вспомню что-нибудь повеселее.
- И понятнее для второго слушателя. – хотелось вслух добавить пожелание, но Сергей, кажется, и сам догадался, что половину текста наш друг недопонял, а переспросить не решился.
А потом мы сидели и разговаривали, помогая мужчине прожить эти страшные часы. О самом Ито, но больше всего о его дочке и её давно умершей матери – простой крестьянской женщине, сумевшей рассмотреть за неприглядной внешностью Ито большое преданное сердце и настоящий мужской характер. О своих близких он мог рассказывать вечность.
