Ах да, Владислав Маркович отзвонился Косте в пятницу утром. Что-то ему не понравилось в моих анализах, поэтому он попросил сдать повторно кровь с более развернутым перечнем показателей. В понедельник сам к нам спустился, чтобы отдать направление. Говорил о жесткой анемии, поэтому и хотел проверить вдобавок железо в крови. Ещё про какие-то показатели объяснял, но я не вникала. От простуды не осталось и следа, а вот слабость… А слабость не проходила, но я не обращала на это особое внимание, хотя и без вопросов согласилась пить витамины. Просто не считала слабость чем-то пугающим, ровно до тех пор, пока не свалилась в обморок прямо посреди рабочего дня.
Глава 27
Сара
Германия, Берлин, сентябрь 1938
Я торопилась, надеясь попасть домой до наступления комендантского часа. Хотя и понимала, что это просто невозможно. Слишком долго я разыскивала подпольную лавочку аптекаря, который, несмотря на запрет властей, все ещё продавал лекарства евреям. А найти надо было, только у этого фармацевта было нужное нам лекарство, которое не так-то было легко найти и в нормальное врмя. Лет десять назад у мамы диагностировали сахарный диабет, и с того момента она принимает инсулин. Обычно за ним ходил отец, но он сильно простыл и сегодня просто не смог подняться с постели. Видимо, ситуация в стране его все-таки доконала. Или собственное бессилие? Несмотря на всё наше богатство, мы стали пленниками антисемитского режима, как и все остальные евреи в Германии. И сейчас уже ни за какие деньги не купить паспорта, чтобы сбежать из этого ужаса. Родители не рассказывали нам с сестрой всего, но и того, что мы видели, хватало.
Взглянув на часы, я тихо чертыхнулась и кинулась бежать. Но всё равно не успела. В паре кварталов от дома, услышала сигнал, означающий начало комендантского часа. И тут же юркнула в тень переулка между домами. Прикрыла глаза, пытаясь мысленно составить маршрут до дома, так чтобы не попасться на глаза патрулям. Отсидеться здесь не получится: холодно уже по ночам, да и заметить в любой момент могут. И дома родители наверняка волнуются. Глубоко вздохнула, чтобы выровнять дыхание перед новым забегом. Сердце сжималось от ужаса, но мешкать было нельзя.
Стащила туфли, радуясь, что сегодня не было дождя, и сиганула со всех ног по полутемной аллее. Потом узким проулком пробралась на нашу улицу. И выглянув из-за угла дома, увидела двух офицеров, неспешно прогуливающихся по нашему кварталу. Что ж делать-то?
Затаив дыхание, ждала, что они уйдут подальше отсюда, но вскоре поняла, что у них маршрут именно по нашей улице. Других вариантов не было, оставалось только рисковать. Дождавшись, когда они повернуться ко мне спиной, прошмыгнула вперед и спряталась за деревом. Выдох и я снова высунулась, приглядывая себе следующее укрытие. Пробежалась до крыльца и присела на корточках за ним.
Выглянув в следующий раз, увидела, что они уже развернулись в обратную сторону. И испуганно сжалась, надеясь на чудо.
Возможно, всё бы и обошлось, но старший офицер неожиданно повернулся к товарищу, как раз когда они прошли крыльцо. И тут же увидел меня.
— О! Кто это тут у нас? — с насмешкой спросил он, подходя ближе. Бежать не имело смысла, поэтому я выпрямилась во весь рост и на миг обреченно прикрыла глаза. — Маленькая фройлян не успела добраться домой вовремя? Ай-ай-ай. И что же нам делать, Арман?
Игривый тон офицера не вводил меня в заблуждение. Наоборот, заставлял меня напрягаться ещё сильнее. Неужели они решили сами поиграть с беззащитной девушкой? А как же чистота арийцев, их «этническая чистка»? С трудом подавив дрожь ужаса, я растерянно посмотрела на его молодого напарника. Арман же с непонятным выражением вглядывался в мое лицо. На миг мне даже почудилось, что я где-то его раньше видела, но не могла вспомнить где.
— Пусть идет, — коротко сказал он, посмотрев на друга. Офицер нахмурился, недоуменно приподняв брови. — Ганс, ты же видишь, как она испуганна… Зачем ещё больше запугиваешь? Ей и идти-то оставалось два шага, когда сигнал раздался. Наверняка, последние минуты просто пряталась, ожидая, когда мы уйдем. Ведь так, фрау? — он посмотрел на меня, и я тут же яростно закивала головой.
— Вон мой дом, — я указала на него рукой. И до конца не веря в такую возможность, все же попросила. — Отпустите меня домой, пожалуйста.
Офицеры переглянулись, и Ганс, в сердцах сплюнув, отвернулся. Арман улыбнулся мне и кивнул.
— Беги, Сара. И больше не попадайся на улице в комендантский час.
Я уже пробежала десяток метров, когда поняла, как он меня назвал. Но даже не подумала затормозить. Захлопнув за собой дверь, я выглянула в окно. Откуда он знает, как меня зовут? Не обращая внимания на вопросы Даяны, изучала явно спорящих между собой офицеров, пытаясь разглядеть Армана.
— Сара, дочка, ты как пробралась мимо патруля? — в гостиную спустилась мать. И кинулась меня обнимать. — Я уже сотню раз пожалела, что поддалась уговорам Давида и отправила тебя к аптекарю… Где ж ты так задержалась, золотко?
— Заблудилась немного, — я выдавила улыбку. — Но уже все хорошо, я дома. И принесла лекарство. Даже папе удалось выпросить жаропонижающее средство.
Я протянула маме сумку, а сама вернулась к окну.
— Что ты им пообещала? — шепотом спросила сестренка. Покачала головой.
— Ничего. Они просто меня пожалели.
Сказала и сама не поверила в это. Именно в эту секунду Арман повернулся лицом к дому и, увидев меня, улыбнулся. В памяти промелькнуло давнее воспоминание, как я возвращаюсь из музыкальной школы и уже на крыльце замечаю парня в кадетской форме. Он чуть приподнимает фуражку, будто приветствуя меня. Я же отчего-то смущаюсь от его внимательного взгляда и поспешно забегаю в дом. После я его ещё несколько раз видела мельком, но больше он не приближался ко мне. Это вызывало любопытство и непонятное волнение. Но вскоре начались гонения евреев, в том числе и «случайные» нападения, и стало не до тайного поклонника. Позже меня выгнали из медицинского университета, но я продолжала заниматься дома, выпрашивая у бывших сокурсников конспекты. Папа говорил, что это всё временно, и я ему верила. Но шло время, а становилось все хуже.
И сейчас уже не было никакого желания привлекать внимание симпатичного офицера. Они не церемонятся теперь с еврейками, мы лишены практически всех гражданских прав, так что редко кто решается спорить с ними или отказывать в чем-то. Но, несмотря на все доводы рассудка, мне захотелось как-то отблагодарить Армана.
Решено. Если встречу его днем на улице, обязательно скажу спасибо. С этой мыслью я и пошла спать. Но ни на следующий день, ни через неделю я его так и не встретила. А потом случилось то, что разделило навсегда мою жизнь на «до» и «после».
Ночью девятого ноября отец услышал какой-то шум у соседей и кинулся к нам в комнату будить. Он вручил мне сумку с деньгами и завернул в пальто, когда внизу начали ломиться уже в нашу дверь. Пока отец заговаривал зубы полицейским, мама спрятала нас с сестрой в потайной комнатушке за камином. Понимая, к чему все идет, я заткнула уши сестре, вжимая её лицо в собственное плечо. Надеюсь, она не слышала крики матери и стоны отца. Но выстрелы она все равно услышала и беззвучно заплакала у меня на груди. В той кладовке мы просидели до утра, слыша, как грабят наш дом.
