Мои пальцы онемели, стали непослушными. Трясутся, будто бы от холода. Я пытаюсь перевернуть страницу, но чем больше прилагаю усилий, тем сильнее дрожат руки. На пальцах остаются бумажные порезы, но я продолжаю возиться. Мои мышцы сговорились против меня. Это как стена Бел. Я не могу пошевелиться, не могу заставить себя взглянуть.
Ингрид высвобождает блокнот из моих рук. Я умоляюще поднимаю на нее глаза.
— Все в порядке, Пит, — говорит она. — Я с тобой.
Я прижимаюсь спиной к стене и закрываю глаза. Самым мягким голосом, который только есть у нее в арсенале, она начинает читать:
— «Для того чтобы субъект наиболее эффективно возбуждал склонность КВ к насилию, БК должен быть способен как поддерживать, так и передавать ощутимые кванты страха. Возможно, я смогу использовать существующий эмпатический механизм человеческого тела. Мы знаем, что пот, вырабатываемый при стрессе, содержит феромоны, которые провоцируют реакцию страха у млекопитающих своего вида, и что тревожные лицевые выражения вызывают беспокойство у смотрящего на них. Если феромоны БК можно усовершенствовать так, чтобы они помогали окружающим объектам более интенсивно реагировать на его мимику…»
«Лицевые выражения», — думаю я. Шпион в машине, Шеймус, Доминик Ригби, даже Таня Беркли в женском туалете три года назад: я помню ужас на их лицах, когда они смотрели мне в глаза, хотя именно я тогда был вне себя от страха и из последних сил старался не поддаваться панике.
Они смотрели прямо на меня. Паниковали тогда, когда паниковал я.
Помню голос Шеймуса, когда я опускался на колени на территории за нашей школой. Только подумай повернуться ко мне лицом, и я снесу тебе голову с плеч, так что она долетит до Баллимины. Тебе ясно?
Так вот почему ты не хотел, чтобы я поворачивался, Шеймус? Ты боялся, что, если заглянешь мне в глаза, мой страх станет твоим?
Его выражение лица за мгновение до того, как пуля моей сестры разнесла ему череп, идеально отражало мое собственное.
Передо мной, здесь и сейчас, лицо Ингрид искажено жалостью. Она ужасно хочет бросить читать.
Она хороший друг, и не бросает.
— «Очевидно, что отношения КВ и БК должны тщательно контролироваться. Ярость КВ слишком легко может отпугнуть БК. С другой стороны, если они будут близки (чем ближе, тем лучше; друзья переменны; родственники — оптимальный вариант), БК может находить напористость КВ привлекательной и видеть в нем защитника, формируя зависимость и стимул оставаться рядом с КВ, чтобы выполнять свою роль».
Мою роль. Я — винтик в механизме моей сестры.
— «Что касается порождения самого страха, то, как только я изолирую контур мозга, отвечающий за страх, это будет не сложнее построения петли. БК будет бояться собственного страха, тем самым возводя его в степень и закольцовываясь, как в барабане центрифуги. Дальше — больше: субъект, способный сеять беспричинную панику среди населения, имеет свои собственные преимущества для обороны, потенциально огромные. NB: дальнейшие исследования переносятся в офис. Между тем объект требует постоянного наблюдения в различных ситуациях. Мы работаем без страховочной сетки».
— Остановись.
Я поднимаю руку, и она замолкает.
Что касается порождения страха…
…самого страха…
Начинаю смеяться, сначала тихо, а потом все громче и пронзительнее. Звук замыкается сам на себя. Я смеюсь, потому что смеюсь, истеричные матрешки выпрыгивают друг за другом. Я думаю обо всех людях, которых я когда-либо встречал, обо всех друзьях, которых не мог найти, о лицах ребят, которые смотрели на меня, боязливо и недоверчиво, как будто не могли дождаться, когда наконец смогут уйти.
Испуганно.
«Над чем она сейчас работает?» — спросил я Риту.
Ее глаза смотрели на меня поверх хирургической маски.
Это секрет.
Теперь я знаю ваш секрет.
Мамины слова, произнесенные в этом самом кабинете, словно просачиваются из стен.
Таким ты мне и нужен.
Внезапно я кричу и выкидываю руку через весь стол. Лампа летит на пол и разбивается вдребезги, ноутбук подпрыгивает и сползает в сторону. Ноги подкашиваются, и я сползаю вниз по стене. Ингрид, испугавшись, роняет блокнот. Его страницы шуршат и шелестят, напоминая мне о чем-то.
[Данное утверждение — ложь.]
Я люблю тебя, Питти.
[Ложь, которая заставляет сомневаться во всем.] Я не верю и все же знаю, что это правда. Даже сейчас мои руки наполовину согнуты в ожидании маминых объятий, от которых сразу полегчает, мое ухо ждет ее ободрительного шепота. Обнаружить, что тебя предали, отнюдь не то же самое, что щелкнуть выключателем, — это больше похоже на отравление грунтовых вод. Должно пройти время, чтобы яд распространился по всему организму.
Я даже не осознаю, что закрыл глаза, пока не открываю их вновь. На полу передо мной вырисовывается темный прямоугольник.
Третий блокнот.
Должно быть, я смахнул его со стола вместе с остальными вещами. Передняя обложка откинута.
«Черная Бабочка», — написано на титульном листе. Внизу мама не пожалела времени и набросала эскиз насекомого, черными чернилами прорисовав замысловатые детали.
«Есть я, — думаю я лихорадочно. — Есть моя сестра. Кто, черт возьми, остался?»
Я тянусь по половицам к блокноту, но Ингрид загораживает обзор. Она кладет руку мне на плечо.
— Пит, бригада 57 уже в пути. Мы должны уходить.
— Но… но третий блокнот.
— Он тебе не нужен.
— Н-не нужен? — слабо повторяю я.
Меня как будто оглушили.
— Там нет ничего важного. Я пролистала, пока ты тут… ушел в себя.
— Но…
Неуверенно поднимаюсь на ноги. Я вырываюсь из рук Ингрид и пытаюсь обогнуть ее, но она делает шаг в сторону, оставаясь между мной и блокнотом. Я делаю еще одну попытку, и она снова делает шаг, словно мы исполняем какой-то нелепый танец. Она развернулась на сто восемьдесят градусов, спиной к столу, но упрямо держится между мной и блокнотом.
— Ингрид, не говори глупостей, этот блокнот был спрятан вместе с двумя другими. Очевидно же, там что-то важное.
— Глупости, Пит, — это то, что мы торчим здесь и ждем, пока нас поймают, хотя все, за чем мы пришли, мы уже получили. Пойдем.
Она снова тянется ко мне, но я отталкиваю ее руку. Ее глаза нетерпеливо блуждают по моему лицу, впитывая мои мысли. Она выглядит испуганной.
Ну разумеется, идиот. Она ведь чувствует то же, что и ты, и прямо сейчас ты чувствуешь, что твои внутренности вот-вот аккуратным свертком упадут к твоим ногам.
