– Ну, будь по-твоему, – с этими словами и кошельком она ушла.
Сергей упал лицом в дощатый пол и лежал так до тех пор, пока мать не вернулась с бутылкой.
После того случая, он окончательно осознал, что действительно ее спаивает, потому что он урод, сумасшедший маньяк и подонок, и не пытался ее отговаривать.
Теперь он смущенно сел рядом с ней на нижнюю ступеньку и заискивающе посмотрел снизу вверх.
– Как спалось, мам? – прошептал он.
Она закашлялась.
– Хреново. Мрак какой-то снился, – она шумно отхаркнула. – Принеси водки.
Сергей послушно встал и пошел в сени. На обычном месте водки не было. Он осторожно выглянул на крыльцо:
– Мам, – шепотом позвал он. – Там нету.
– А я тебе, мудаку, сказала оттуда принести? – раздраженно уточнила мать.
Он все понял и пошел к Семеновне, поскольку автолавка должна была приехать только завтра.
Паленкой, от которой она уже немного отвыкла, мать напилась быстро, и буквально с одной бутылки перестала что-либо соображать. Ей казалось, что Сергей – это муж, который собирается ее бросить.
– Как же ты оставишь меня с дитем твоим? – бормотала она, уткнувшись носом в грудь.
Сергей не понимал, о чем она, и решил, что стоит проводить мать домой, – она до сих пор сидела на крыльце, – а там помочь забраться на печь.
– Мам, пойдем, а?
– Да за тобой хоть на край света, только не бросай, – взмолилась она, и это ужаснуло Сергея. Он начал дрожать.
Минут через двадцать ему удалось довести ее до печи.
– Ты первый, – игриво предложила она.
Сергея снова бросило в дрожь.
– Нет, давай ты, а я помогу.
Она покачнулась и упала ему в объятья. Нелегкая ноша, но Сергей терпеливо держал ее, пока она путалась в ногах, пытаясь поймать ступнями пол.
– Сережа, дорогой, скажи, что тебя гложет? Ты знаешь, я ведьма, я помогу тебе, – и она посмотрела совершенно трезво ему в глаза.
У Сергея перехватило дыхание, он как будто оказался в другом измерении или во сне, словом, в таком месте, где возможно все. Он понял, почему любит мать. Пусть и кажется, будто она обычная алкоголичка, на самом деле, она волшебница, колдунья, ведьма, а все остальное лишь для отвода глаз.
– Я уберу то черное, что есть в тебе. Но ты должен назвать свой грех, – она все также смотрела ему в душу.
Он почувствовал, что у него кружится голова и прошептал еле слышно, нагнувшись к ее уху:
– Я убиваю людей.
– Я не слышу, что ты говоришь, – сказала она, и ему показалось, что в глазах ее мелькнула злость. – Громче, – прошипела она.
– Я маньяк! Я убиваю людей, – прокричал он во все горло, не волнуясь о том, что его могут услышать.
В ту же секунду, как он выкрикнул эти слова, стало легче, совсем хорошо. Но в следующее мгновение к его ужасу, мать грохнулась перед ним на колени, обняла за ноги, нагнулась и судорожно, обливаясь слезами, начала целовать его кроссовки.
– Сережа, миленький, не оставляй меня, рожать через два месяца, как же я без тебя, любимый мой, Сереженька.
Он рефлекторно отступил, и она поползла за ним на карачках, потом качнулась, упала, ударившись о каменный угол печи, и затихла.
Несколько секунд Сергей стоял не шелохнувшись, потом осторожно приблизился к матери, поднес руку ко рту, проверяя, дышит ли, – непонятно. Он встал, машинально взял, ничего не видя, автомобильное зеркало, перед которым брился, поднес к ее рту. Зеркало запотело. Он шумно выдохнул, приподнял ее голову и осмотрел затылок, – никаких следов ушиба. Поднять мать на печку было не в его силах, поэтому он принес драные ватники, на которых спал, положил рядом с ней и осторожно передвинул ее теперь уже храпящее тело на эту импровизированную постель, подложил под голову сложенный свитер и накрыл пледом. Оглядел свою работу, и все еще пребывая в состоянии близком к обмороку, вышел на крыльцо.
Разгорался солнечный октябрьский день. Было тепло – настоящее бабье лето. Он оглядел игриво машущие ему желтыми гирляндами березы. Невыносимо голубое небо сияло, окаймляя золото листвы.
Сергей на негнущихся ногах прошел в сарай. Землю полосами резало солнце. В одном месте в крыше была дыра, размером в два листа шифера, и на полу разлилось большое солнечное пятно. Сергей лег на этот солнечный коврик, раскинув руки, как на кресте. Закрыл глаза, не имея возможности играть с солнцем в гляделки. Он лежал так без движения несколько минут, пытаясь вспомнить в подробностях видение, которое настигло его в этом сарае почти двадцать лет назад. Ему тогда было лет семь или восемь. Он точно не помнил.
Сергей лежал, и все больше к нему приходило убеждение, что это было не видение и не сон. Всё произошло на самом деле.
Он чувствовал за ирреальными стенами сарая колыхание деревьев на ветру, и казалось, что это шелест крыльев ангела. Огромного, метра четыре в высоту, а может и больше, с широкими, совершенно бутафорскими крыльями и нимбом из позолоченного обруча на проволоке. Ангел кружил рядом, пытаясь проникнуть в сарай, но боялся сломать окончательно истлевшие доски своим могучим оперением. Наконец, он сообразил заглянуть в проём крыши и дохнул оттуда Сергею в лицо потоком холодного воздуха.
Сергей проснулся и сел, потирая лицо. Солнечное пятно давно ушло, на земляном полу было холодно. Он попробовал встать на ноги, но тупая боль в пояснице потребовала бережного отношения. Он поднялся, разминая скованные холодом суставы.
С заспанным лицом вышел на улицу, если сарай можно было считать не улицей. День клонился к закату. Небо теперь приобрело легкий розоватый оттенок. На западе появились перистые облака. Сергей оглянулся, сам не зная зачем, пытаясь понять, приснился ему ангел или нет. Потом встряхнулся, сгоняя с себя сон, и пошел в дом. Мать лежала в той же позе, оглашая избу мощным храпом, отдающимся от пустого оцинкованного ведра эхом. Сергей глотнул воды из чайника, зашел за печь и достал со дна сумки кусок веревки.
– Подойдет, – глупо улыбаясь, прошептал он, засовывая веревку за пазуху.
Он вышел на улицу и двинулся к дому охранника.
Ворота стояли настежь, во дворе белела «Нива», у которой были открыты все двери и багажник. Из дома стремительно выбежала толстая курносая тетка, ее левая рука была перевязана и покоилась на повязке, на лице толстым слоем лежал тональный крем. Она подбежала к «Ниве» и достала из багажника несколько сумок, с трудом, в одной руке потащила их к крыльцу.
– Извините, вы Надежда? – окликнул ее Сергей.
Она обернулась с таким подозрением на лице, будто знала, зачем пришел Сергей.
– Да, – вопросительно-тревожно протянула она.
Сергей ослепительно улыбнулся.
– Извините, что отвлекаю. Я Сергей – сын Любови из крайнего дома. Мне бы с вашим мужем поговорить. Насчет работы.
