— Я не могу думать о прощении. Хочу разбить о его голову вон ту вазу с цветами. Мне сложно адекватно воспринимать его, — затараторила я закипая.
Девчонки дальше пыхтели над моей шевелюрой. А я задумалась. Как-то странно он выглядел, когда прибегал. Что-то с ним не то.
Я вспомнила, как мы спорили с Сергеем, и я доказывала, что не стоит по каждой слезинке ребёнка бежать и наказывать обидчиков. Нужно вначале попытаться разобраться, что к чему.
А он говорил, что ему плевать виноват его ребёнок или нет. Обидчик получит по-любому. Чтобы знал. И не смел. Что он своих девочек никому не позволит обижать.
Вот и не позволяет. Только поменял нас троих на одну. Экономия.
Я прерывисто и судорожно вздохнула, не позволяя себе плакать.
Сегодня с утра прибегал Александр узнать довольна ли я сиделкой. Опять приволок два пакета с продуктами. Натащил мяса, говорит, что нужно варить хаш. Вот буду думать о мясе. О бытовых проблемах. О чём угодно, но только не о нём, не о моём муже.
Что то он говорил про вечер. Он придет?
Двадцать вторая глава
— Ир, в понедельник возвращается адвокат. И он готов заняться моими делами. — Сказала я, когда Иришка принесла мне воды.
— Он согласен работать с нами? — Спросила она.
— Я договаривалась, что ты будешь ему помогать. Думаю, будет верно и правильно, если мы привлечём и того молодого человека, что был с тобой в тот вечер. — начала говорить я, поглядывая на реакцию моей старшей дочери.
— Олег? Да, он тоже хотел, — проговорила она, якобы небрежно, но, всё-таки волнуясь.
— Как думаешь, мне нужно переговорить с его отцом? Или это будет чересчур. Как будто я не доверяю Олегу? Нет, не буду связываться с его родителями. Это лишнее. — рассуждала я вслух.
— Там такой суровый папа. — Сказала Ира.
— Давай так. Встретимся все вместе с адвокатом. Там всё и решим. — Предложила я.
— Да, это будет оптимально. Я приглашу Олега. — Обрадовалась Иришка.
— А кстати, Ир, расскажи, если хочешь, этот Олег — твой ухажёр? — спросила я.
— Какое смешное слово ты нашла, мам. Ещё скажи — кавалер, — засмеялась она.
— Он тебе нравится? — Улыбнулась я.
— Он прикольный. И он очень правильно повёл себя тогда. Он мой друг, — задумавшись ответила моя взрослая девочка.
— Ты изменилась. Перестала агрессивно краситься и манерничать. Рада, что ты переросла эту болезнь. — серьёзно проговорила я.
— Я увидела себя как бы со стороны. В образе Наташи. Это так вульгарно оказалось. Лучше уж без этого как-нибудь. — Ответила также серьёзно Ира.
— Ты красивая девочка. Тебе много дано природой. Просто не порти это.
Пожалуй, вот так много свободного времени, чтобы никуда не бежать и ничего не делать у меня не было уже очень давно. И конкретно теперь мне это время бездействия было не на пользу. От того, что стоило только о чём-нибудь задуматься, как тут же находилось напоминание о нашей жизни с Сергеем.
Я проваливалась в воспоминания на каждом шагу.
Здесь, дома, в этой квартире, всё, куда не кинешь взгляд, было сделано Сережиными руками. Сидела сейчас на диванчике у открытого окна на балконе и вспоминала, как мы вместе утепляли этот балкон.
Было лето. Те редкие августовские дни в городе, когда внезапная южная жара маревом окутывает всё. На улице резко пахло нагретым асфальтом и казалось, что он вот-вот расплавится. Горячий, сухой воздух висел над крышами домов шапкой. Ни ветерочка, ни сквознячка. Ошалев от кондиционированного воздуха, ныряешь в этот жаркий и плотный городской поток на улице, будто в море. И моментально покрываешься весь испариной. Словно в сауне.
В такие дни по улицам города ехали поливальные машины и брызги воды расцветают радугой, моментально испаряясь.
Я стояла тогда на кухне, прислонясь к стене, и не могла отвести глаз от напряжённой, голой, блестящей от пота спины моего мужа. Перекатывающиеся мышцы двигались под загорелой кожей, бугрились, когда Сергей с силой надавливал, или, наоборот, поднимал что-то на полу балкона.
Помню до сих пор, как он вздрогнул и как побежали мурашки по его плечам, когда я положила на них свои ладони. Каким горячим он был. Казалось, что можно обжечься. И если не отрывать ладоней, то его жар проникал к самому моему сердцу.
Я помнила, как мыла свежезастекленный балкон, стоя на лесенке в домашнем платье. И горячий август опалял мою кожу. Помню, как Серёжа смотрел на меня, сидя на этом самом диване. Жарче, чем август. И как тихонько дрожало всё внутри меня от предвкушения. Какими огненными были его чуть шершавые ладони.
Девочки были тогда в доме у Сережиных родителей. Это был, похоже, последний год, когда можно было оставить их там на всё лето.
— Мам, там к нам пришли, — ворвалась Оля в мои воспоминания.
Двадцать третья глава
В коридоре, заполняя собой всё свободное пространство, обнаружился шумный и громкий Тимур. С гигантским букетом и с гигантской корзиной. Плетёной. Такая огромная плетёная корзина. Для грибов, к примеру. В похожей мы в доме на даче лук хранили. Даже для моего рукоделия с клубочками и образцами вязания корзина была поскромнее.
Он размахивал и тем и другим, грозя порушить, что плохо приколочено. Шумно здоровался. Восхищался девочками-красавицами. Отыгрывал роль. Картина в моём слишком тесном для него доме: Тимур и его чувство меры.
Тим всегда был очень артистичным мальчиком. Помню, как он читал нам свои стихи. Сверкая чёрными очами. Картинно заламывая руки и запрокидывая голову.
Где-то в классе восьмом он превратился из пухленького чернявого парнишки в высокого, тощего, немного нескладного юношу. С печальными глазами в ареоле длиннющих ресниц. И ярким, выбивающим все предохранители артистизмом. Ему бы на сцену. Или в цирк.
Врубелевский демон во плоти. Незнакомые с ним ранее, восторженные чувствительные барышни со всего района вздыхали по этой красоте.
Теперь же он изрядно возмужал. Растерял свои буйные кудри и приобрёл небольшой живот, плавно переходящий в грудь. И деловую хватку. Похоже.
Сложно было представить моего соседа по парте владельцем клуба.
— Давно я не был у вас в гостях. — Прогрохотал он.
— Со школы. И со списанных домашних заданий. Только тогда ты вёл себя потише. — Ответила я
— Так, у тебя же мама, завуч школы. Вот и приходилось быть приличным и тихим мальчиком. — Засмеялся Тимур.
— Проходи уже, — улыбнувшись в ответ пригласила я его.
— Так и думал, что ты живёшь всё там же. И не прогадал. Принимай гостей! — С непонятно откуда взявшимся акцентом вновь начал говорить сын профессора философии и учительницы английского языка.
