Всю ночь просидел на кухне. За липким обеденным столом с остатками пиццы на нём. Даже прикасаться к чему-либо, чтобы хотя бы заварить чай из пакетика, мне было противно.
Сидел и думал.
Как я всё пролюбил в своей жизни. Как и ради кого.
Ведь начиналось незаметно. Невинно. Ира попросила посмотреть машину одногруппницы. Она иногородняя и боится идти к незнакомым на сервис. Потому что могут обмануть.
Вначале Наташка, испуганной ланью просила меня посмотреть, что там стучит в машине. Точно такой, как была у Ленки. В юности. И вид распущенных светлых локонов, каскадом ссыпающихся с тонкой девичьей спины, что наклонилась над капотом Нивы, пробудил во мне забытое.
Вспомнилось, как мы с Ленкой ездили на покатушки. Как Лена ловко справлялась со своей машинкой. Довольно жёсткой в управлении. Тем более, по бездорожью.
Но волосы оказались крашенными, а девка фальшивкой.
Как я мог их сравнивать? Чем эта вся искусственная девица, с накаченными губами и приклеенными ресницами напомнила мне мою жену в юности? Цветом волос? Машиной Нивой? Интересом к моему хобби?
Повёлся как старый козёл.
Показалось тогда, что дома никому нет до меня дела. Лена занята девочками и хозяйством. Накопилось раздражение. Вылезло откуда-то из патриархальных глубин, что я зарабатываю, а они только тратят. Забылось, что вместе складывалось годами.
Как вместе решали все вопросы. Как экономили на всём.
А Наташка, узнав про покатушки, так напрашивалась. Так юлила. Хоть одним глазком посмотреть. В глаза мне заглядывала. Всё время восхищалась.
А я купился, как дурак.
И когда пришёл по трассе первым она радостно и восторженно кинулась ко мне с поцелуями. Разгорячённый гонкой, наадреналининный, почувствовав в руках молодое и сочное тело не удержался. Она ещё и подпрыгивая так тёрлась об меня, что я поплыл.
Я и не понял, как мы оказались в моей палатке. Только помнил её глаза шальные, когда она передо мной на колени встала. И губы жаркие.
Вот и пошёл как телок на привязи за этими губами.
Сейчас, оглядываясь назад, я вижу враньё в её восторгах.
А как профессионально она выпрашивала у меня подарки. В начале жалобы, потом страсть и только потом, когда я расслаблен — хочу! Чётко. Что именно. Без виляний и стеснений.
И я вёлся, как дебил.
И что теперь делать?
Ленка же не простит. Умирать будет, зубы сожмёт, но не подпустит меня больше.
Жить семьёй с шалавой?
Она же не приспособлена к семейной жизни. Ни в хозяйстве, ни в отношениях.
Растить в такой грязи ребёнка? Мне сейчас сорок пять. Когда сын пойдёт в школу и войдёт в переходный возраст, мне будет шестьдесят. То есть в то время, когда пацану нужна твёрдая рука и мужской пример, я буду дряхлый старик.
А почему я решил, что это сын?
Чей этот ребёнок?
Я сидел на чужой кухне. Голодный. Злой.
К утру всё разболелось. И спина, и желудок, и голова.
Ну, что, герой-любовник, пора начать разгребать свою жизнь. Вставай, тряпка, хуже уже не будет!
Наташка вошла на кухню заспанная и голая. Блин, здесь жрут, а она голой жопой трясёт. А ведь ещё недавно мне это нравилось. Поймал я себя на удивлении.
Она повернулась ко мне спиной, и на бедре я отчётливо увидел четыре характерных синяка от пальцев.
— Откуда у тебя синяки на бедре? — спросил я.
— Не помню. Ударилась, наверное. — манерно протянула Наташка.
А ведь такая же речь страшно раздражала меня в Ире. Отчего Наташкины кривляния меня только заводили сильнее? Чем сильнее злился на неё, тем жарче были ночи.
— Четыре раза? Четыре раза ударилась об одно и то же место? — усмехнулся я.
— А где?
Она изогнулась передо мной в откровенной позе. Ещё вчера я бы забыл обо всём от такого зрелища. Но сегодня я, кажется, протрезвел.
Теперь вот ждёт меня похмелье.
— Собирайся. Мы едем в женскую консультацию к врачу. — сказал я ей строго.
— Мне нужно в институт — захлопала она ресницами.
— Ничего. Опоздаешь. Быстрее оденешься. — рыкнул я, теряя терпение.
— Почему ты такой со мной? Ты мне не веришь? — захныкала она, подходя ко мне и пытаясь сесть на колени.
— Одевайся! Я сказал! — заорал я, вскакивая со стула.
Наталья вышла от врача в слезах. Говорит, что потеряла ребёнка.
Я аж заскрипел зубами и ворвался в кабинет. Благо, что врач платный и очереди не было.
У врача, после небольшой денежной помощи доктору на конфеты, и душевной беседы, выяснилось, что беременности нет и в ближайшем прошлом и не было. У Наташки сделан противозачаточный укол пару месяцев назад.
Ну то есть как со мной закрутилось.
Вот и всё выяснилось.
Она ждала меня у машины. Несчастная, зарёванная. Только сел за руль, как сразу положила свою руку мне на бедро и полезла выше. Оттолкнул её брезгливо. А раньше нравилось.
Что со мной было? Затмение какое-то. Болезнь.
Потребовал вначале, чтобы Наталья собрала мои вещи, но как представил, как придётся на себя одевать то, что было в её засраной квартире, то чуть не стошнило. Нет уж. Сгорел сарай, гори и хата. Не в шмотках счастье.
Надо сходить провериться в вендиспансер. Узнать бы, где это. За всю жизнь и не был ни разу. Вот на старости лет и сподобился.
Придурок.
Поехал после разборок с Наташкой на работу. Пожрал по дороге в кафе. Принял таблетки. И уснул на диване в кабинете. На секундочку прикрыл глаза и как провалился. Всё-таки не двадцать лет, чтобы ночами не спать.
Проснулся к ночи. Что-то свербело на краю сознания. Что-то я не сделал сегодня. Забыл.
Глянул на календарь — это я две недели, как ушёл от жены. А как будто целая жизнь.
Я же пропаду без неё.
Чёрт. Сегодня было двадцать лет со дня нашей свадьбы. Уже ночь. Но лучше поздно поздравить, чем совсем забыть.
Рванулся в цветочный, потом к дому.
Подъехал. Окна не горят. Похоже, что уже все спят.
Опоздал.
Я не стал будить моих девочек, засунул букет в ручку двери и спустился пешком по лестнице, наплевав на лифт.
С чего я решил, что у меня было всё плохо в семье. Ведь у нас было нормально. Скучно мне стало? Зато теперь веселья хоть завались. Теперь мечтаю, о той скуке. Жалею и скучаю о ней.
Сейчас вот сижу опять в машине перед её окнами.
Как последний дурак.
