Кабинет так же, никакой экстравагантностью не отличался: просторный, светлый, с Т-образным столом в центре, с парой шкафов, забитых книгами у стены, с круглым журнальным столиком у окна… Пожалуй, хоть какую-то индивидуальность помещению придавало большое, почти до потолка, разлапистое «пальмообразное» дерево в большой, соответствующей ему размерами, кадке. А так: стандарт… Но, блин, функциональный, рабочий стандарт!
В таком вот кабинете удобно именно работать, а не пыль в глаза кому-то пускать. Вызывает уважение такая вот смелость. Смелость — выбрать то, что тебе действительно удобно, не испугавшись оказаться «как все». Смелость не бояться не быть оригинальным…
— А, Ичиго, — подняв на меня глаза от каких-то бумаг, лежащих перед ним, сказал он. — Проходи, садись, — указал он рукой на ближайшее к нему «совещательное» место справа от «ножки» буквы «Т», которую составлял его стол.
Хм? Не, ну раз садиться предлагают, стало быть не распекать вызвали. Что же, сядем, поговорим. Может быть, чего-то интересное удастся услышать.
Я коротко кивнул, не став размениваться на поклоны, формальности и приветствия, раз уж хозяин кабинета всё это уже пропустил. Прошёл к указанному месту и поудобнее устроился на мягком стуле с высокой спинкой, который на этом месте как раз стоял.
— Читай, — кивнул он, когда я уселся и подвинул через стол раскрытую папку с документами, ту самую, которая до того лежала перед ним.
Я папку принял, развернул к себе, опустил глаза, достал первый лист и принялся читать.
— Это что, шутка такая? — буквально через десяток секунд лист вместе с держащей его рукой рухнул на столешницу, а сам я уставился на Ректора круглыми от непонимания ситуации глазами.
— Если бы, Иван. Если бы… — тяжело вздохнул он.
Глава 47
— Что это вообще значит — «Запрос разрешения на ликвидацию»?! — поднял и даже не совсем культурно потряс рукой с так и оставшимся в ней зажатым листом того самого «запроса».
— А, что, по-твоему, это может значить? — пожал плечами Ректор оказавшейся довольно… непредсказуемой Магической Академии. — Запрос на ликвидацию — это запрос на ликвидацию. Физическое устранение опасного субъекта.
— «Опасный субъект» — это я? — всё ещё в состоянии тормозного непонимания показал на себя пальцем свободной руки.
— По-моему, там в запросе достаточно четко и разборчиво всё написано. В том числе и обоснование, — покойно ответил Ректор.
— Эхм, — завис ещё сильнее от его спокойствия я. — И зачем вы мне это показываете? На что рассчитываете? Что я, прочитав вот это вот, должен сделать? Проникнуться, встать и самовыпилиться? А не боитесь, что «опасный субъект», выполнив пару несложных логических операций, начнёт сам выпиливать всех причастных и, находящихся в курсе дела?
— Не горячись, Иван, — чуть поморщился Ректор. — Сядь. Ты до конца прочитай сначала.
— До конца? — переспросил я, задумался, потом сел обратно на свой стул, с которого не заметил даже, как вскочил. — Хорошо, — кивнул ему и принялся читать дальше. Почему так спокойно? Так ведь я не был ни разозлён, ни взбешён, ни ещё что-то в этом роде. Удивлён — да. Обескуражен — пожалуй. Но внутреннего какого-то кипения, волны или застилающей глаза пелены гнева не испытывал. Была, пожалуй, какая-то прострация, что ли?
Но, в любом случае, ситуация была, на самом деле, слишком странная, чтобы начинать совершать какие-то незамедлительные резкие действия, не разобравшись в ней, как следует. Что-то в ней было… нетривиальное.
Я дисциплинированно положил лист обратно в папку, разгладил его, хоть он особенно того и не требовал, опустил ладони по краям папки и принялся сканировать строчки глазами. Молча и демонстративно прилежно.
Что ж, информация, получаемая от второго прочтения документа, ничем не отличалась от той, что была получена при первом. По началу. Почти весь документ: такого-то и такого-то, опираясь на заключение ССБ Академии и её же психологической службы, считаю ликвидацию целесообразной, ставлю в известность, испрашиваю Высочайшего Дозволения, результаты экспертиз и экспертные заключения прилагаю. Всё так, как и в первый раз. Всё я понял правильно. Но!
Но вот, в конце документа, имелся неожиданный сюрприз: личная рукописная резолюция самого Императора Яго Наргола. И гласила она: «Ликвидацию запрещаю». Подпись, печать — всё, как положено. Официально. Четко. Красиво. Безапелляционно.
— Прикольно, — не смог промолчать я. — То есть, вы мне сейчас показываете, что вы — мой враг, который собирался меня убить, а Император — друг, который мою жизнь спас? Так получается?
— С одной стороны, именно так это и выглядит, — кивнул Ректор. — С другой же: ты прочитал заключения ССБ и экспертов?
— А чего их читать? Что я, собственных проблем с головой что ли не знаю? — пожал плечами я.
— А ты знаешь? — чуть приподнял одну бровь он.
— Знаю: фобии, посттравматическое расстройство, склонность к аффективному поведению, приступы агрессии, немотивированная жестокость. Что-то ещё не назвал?
— Асоциальность и эмоциональную нестабильность забыл, — спокойно произнёс Ректор. — Но дело уже не в этом. Это заключение имело вес и смысл только в сочетании с данными о тебе, как о низкоуровневом, быстро прогрессирующем «местном». Но ты не «местный», Иван, ты — Герой. А это в корне меняет дело.
— Серьёзно? И чем же? — скептически и одновременно удивлённо приподнял свою бровь я. — Герой-псих перестаёт быть психом?
— Нет, не перестаёт, — даже позволил себе легкую улыбку Ректор. Поистине — человек со стальными нервами и железной выдержкой. — Тем более, что это и так одно и то же.
— Что именно? — нахмурился я.
— Слова «Герой» и «псих», в нашем Мире, практически равносильны.
— Не, ну так уж и все? — не поверил я. — Ладно — я, но остальные? Должны же быть и исключения?
— «Исключений» история не сохранила, — спокойно и с полной уверенностью в своей правоте ответил мой собеседник.
— Ну, пусть, не буду спорить. Не обладаю достаточным объёмом статистических данных для этого. Но что это вообще меняет? Опасный псих остается опасным психом. Разве не так? — спросил Ректора я, расправив брови, но вернув серьёзность взгляда. Даже прицельность.
— Псих действительно остаётся психом. Но Герой — это слишком опасный псих. Что ты сам, между прочим, совсем недавно и доказал, стерев с лица земли целую крепость вместе с большей частью Д`Шардской прорывной армии. В одиночку. И без подготовки, — спокойно выдержал мой взгляд мужчина напротив. — Император Яго, обладая большей полнотой информации, чем я, принял мудрое решение — он не захотел лишаться большей части своей столицы.
— Жаль, что другой император оказался не столь прозорлив, — хмыкнул я.
— Карго… — пренебрежительно поморщился Ректор. — Думаю, это не было таким уж его решением…
