Заглянул к нам старший из эльфов, принёс плетёный поднос с фруктами и соками. Поклонился пациенту почтительно и удалился.
На поляне мы остались втроём. Я ел, пациент расслабленно возлежал на своих подушках, Анна сидела на своём покрывале и тревожно поглядывала на него.
— Иван, — через какое-то время обратился ко мне мужчина, у которого наконец открылось отросшее веко на месте бывшего ранее пустого провала. Под веком оказался восстановившийся глаз. Правда, пока ещё отличающийся по цвету от второго, но думаю, это временно. — Ты уже думал о том, чем хочешь заняться?
— Учиться, конечно, — недоуменно пожал плечами. — У меня ещё даже первый год не закончился.
— Учеба — дело хорошее, — ответил он. — Но над участием в Канагарской «Уважухе» ты подумал?
— Честно говоря, ещё даже не начинал, — снова пожал плечами я, беря с подноса следующий заинтересовавший меня плод. — Не представляю, зачем бы это было мне нужно.
— Хороший полигон для проверки и развития полученных в Академии навыков, — предположил он. — Ну и такие мелочи, как деньги и благодарность Императора?
— Хорошие мелочи, — чуть подумав, сказал я. — Но от прошлой моей «Уважухи» у меня остались не лучшие воспоминания. Я несколько месяцев на неё потратил. И не сказал бы, что это были лёгкие месяцы.
— Что ж, — ответил он. — Подумай. Время ещё есть. Открытие Инстанса планируется где-то через месяц. Время подумать есть.
— А, если я подумаю и решу не участвовать? — даже заинтересовался предметом разговора я.
— То просто не станешь участвовать, — ответил он. — Заставлять и неволить никто не станет.
— Что? Даже «Геройским Уложением» своим грозиться не будете? — удивился я.
— Нет, — произнёс он. И даже скривил губы в подобии улыбки, впервые за весь период нашего общения. — Мы же не в Шивэйе.
Глава 57
— О? — чуть приподнял брови и округлил глаза я. — Такой подход к делу мне нравится больше, чем Ганольский или Ранский. Люблю, когда относятся с уважением и не давят. Даже мой «автоматический режим Бык» не включается.
— Что за «режим»? — в своей ровной, почти механической манере спросил бывший пациент.
— Это такое состояние духа, когда начинаешь спорить и упираться, просто потому что. Даже, если чувствуешь правоту оппонента и свою неправоту. Когда делаешь назло, чего бы это не стоило, чем бы в дальнейшем не грозило. Когда оппонент становится противником и почти что уже врагом, — пояснил я после того, как прожевал очередной кусочек того плода, который был у меня в руках. Мог бы и раньше, но говорить с набитым ртом не прилично. И меня самого бесит, когда кто-то так делает. Так что, не раньше, чем на дикцию мою что-то перестало влиять.
— Неприятный «режим», — сказал-констатировал возлежащий мужчина.
— Выключается элементарной вежливостью, — вздохнул я. — Жаль, немногие на неё способны.
— Рад, что оказался в числе этих немногих.
— Не сказал бы, что вся организация приглашения меня на сегодняшнюю встречу, соответствует значению этого слова, — пожал плечами я.
— Ты ведь понимаешь, что у меня были достаточно веские причины, чтобы организовать всё именно так? — не стал сбрасывать вину и переводить стрелки на Анну он, чем несомненно меня порадовал. Не люблю «стрелочников». И не уважаю. Предпочитаю не иметь с такими вообще никаких дел. — И я готов компенсировать весь нанесённый моральный ущерб. Только назови цену.
— Простого «извини, Иван», хватит, — не стал давить или загоняться я. И… видимо, выбрал далеко не самый «дешёвый» вариант «компенсации», так как бывший пациент замолчал. Затихла и Анна. Она и так-то вела себя так, чтобы не привлекать к своему присутствию внимания, теперь же замерла вовсе.
А я, вдруг, вспомнил тот принцип-постулат управления, который больше всего бесил меня в армии. То, что, в конце концов, и стало решающим доводом для моего увольнения — начальство не извиняется. Никогда. А вспомнив, стал с ещё большим вниманием и интересом ждать запаздывающего ответа. Ведь, сам того не подозревая, я задал очень животрепещущий вопрос: считает ли этот мужик себя моим начальством? И, в зависимости от этого, будут складываться наши дальнейшие отношения. Точнее, будут ли у нас вообще какие-то отношения. С тем, кто безосновательно считает меня своим начальством, только на том фундаменте, что я однажды ему по доброте душевной помог, я не имею никакого желания вести дел.
— Извини, Иван, — наконец, после почти минутного молчания, произнёс бывший пациент. Сделал он это всё так же ровно и безэмоционально, но сама по себе пауза — говорила о многом.
— Хорошо, — улыбнулся я. — У меня нет претензий. Выздоравливай.
— Хорошо, — ответил он и… кивнул головой. Понятно, не сам, а задействовав свою Артефактную «двигательную» систему, свой… «Экзоскелет». Его активацию я вполне отчётливо смог почувствовать. — Я благодарен тебе, Иван, — добавил он, а «экзоскелет» продолжал действовать. Теперь эта система заставила не просто шевельнуться его голову, а воздвигла на ноги всё его тело. Мужчина встал. И система была настолько совершенна, что искусственность, неестественность движения почти не замечалась. Так, царапало что-то на грани восприятия, не больше. Не знал бы, даже и не понял бы.
Да уж: мне ещё есть куда расти. Создать что-то настолько же сложное, я бы сейчас не смог. Да даже и не взялся бы. Но посмотреть на такое чудо — было бесценным опытом.
— И о долге своём помню, — добавил он. После чего снова едва-едва кивнул, прощаясь, развернулся и, более не говоря ни слова, и не оборачиваясь, покинул поляну. Мы остались с Анной вдвоём.
Минуты три, или четыре мы лежали на своих покрывалах молча. Анна тянула какой-то сок из своего стакана, я жевал очередной фрукт, названия которому не знал, но это не мешало наслаждаться его вкусом. Молчание не было напряжённым. В конце концов, это ведь Анна, к обществу которой я уже, за время путешествия на дирижабле, успел привыкнуть… больше года назад. Когда не знал ещё, что она 280+…
Хотя? А что это для меня меняет? Принципиально — ничего. Я ведь и тогда постоянно держал в голове, то, что девушка на службе. Но, разве нельзя нормально общаться с человеком на службе? Разве, такой человек не может быть искренним? Достаточно не поднимать определённых тем и вопросов. Всего, что может касаться этой самой службы и лояльности конкретным политическим фигурам.
— Знаешь, Иван, — первой нарушила висевшее молчание Анна. — Я удивлена твоей реакцией.
— Да? — без особого интереса уточнил я, рассматривая оставшиеся на подносе диковинки, решая, какую же выбрать следующей. — Чем именно?
— Тем, как спокойно ты воспринял моё появление сегодня. Как без лишних вопросов пошёл со мной. Без возмущений прошёл все процедуры безопасников. Без лишних уговоров согласился помочь, — перечислила она. — Не расскажешь мне, почему так?
