Получив колом по лапе, тварь что-то смекнула и вдруг исчезла. Но лишь для того, чтобы появиться с боковой стороны «буханки». Сначала раздался удар, скрипнул прогнутый металл, и машину качнуло. А потом морда с верхушками лап появились опять, буквально в полуметре от меня.
Баргест больше не пытался меня достать и стал просто давить на «буханку». Уазик скрипел и шатался, и с каждым новым ударом амплитуда росла. Я чуть не свалился, распластавшись на крыше и стараясь отползти подальше от баргеста.
В тумане послышался новый речитатив Гидеона, сначала тихо, потом громче, затем громкий и резкий свист, на который тварь повернула голову.
Я не стал мешкать, перекатился по крыше и ткнул колом ей в глаз, сразу же пытаясь отползти. Псина зарычала, дернулась в мою сторону. Успела зацепить меня лапой за ботинок и потащила к себе.
Священник опять свистнул, и вместе со свистом раздался грохот выстрела, и куда-то по задним лапам баргесту прилетела серебряная вспышка. И вот тогда тварь проняло. Рык сменился на жалобный вой, но даже через этот ор я отчетливо слышал шипение. Будто кислота что-то разъедает, и запах, как от открытой крышки старой помойки.
Баргест продолжал меня тянуть вниз, оседая всем телом. И когда я уже навис над краем крыши, то смог извернуться и выставить перед собой осиновый кол.
Мы упали вместе. У твари отсутствовала одна лапа, края которой светились серебряным цветом, шипели и пузырились. Она пыталась встать, но никак не могла перевернуться со спины.
Я высвободил драный ботинок и откатился немного вбок со стороны раненого глаза. Понял, что она не видит меня. И тогда воткнул кол ровно под собачий локоть. Стал отползать и ногой вбил его глубже, а потом еще один раз. Остановился только когда увидел Гидеона, проткнувшего баргеста еще одним колом.
– Малой, ты как? – Гидеон устало прислонился к помятому боку «буханки», – Вставай, надо разрыв закрыть, пока новые не вылезли. Трофеи потом соберем.
– Сжечь ее не надо?
– Надо, но сначала разлом, – священник протянул мне руку и рывком поднял на ноги, – Слабоват ты, будто и не внук Гордея.
Разрыв, как местные называли, дыру в пространстве, из которой шел туман и лезли монстры, нашел Захар. Прямо в сарае той самой Марушкиной кузни, к которой мы ехали изначально. Небольшой, примерно метр в диаметре, неровный круг едва заметно мерцал, как бензиновая пленка на луже. Только стоял он вертикально прямо по центру помещения.
– Маленький еще, – довольно сказал Захар, – вовремя успели.
– А как та тварь тут пролезла? – по моим прикидкам баргест здесь даже лежа не протиснулся бы.
– Здесь уже отожраться успела. Не умничай, блин, жги давай, – подтолкнул меня Гидеон, – Пока расширяться не начало.
Я подошел ближе и вгляделся в радужные круги. Вроде прозрачное – видны бревна, а приглядишься и будто проваливаешься и видишь какие-то неровные силуэты и мечущиеся тени. Ладно, со своим коронным “аминь”, я щелкнул зажигалкой и аккуратно поднес пламя к краю разрыва.
Сначала ничего не происходило, радужные круги брызнули врассыпную, подальше от огня зажигалки. Сама пленка стала уплотняться, тени за ней сжались, превращаясь в нечто, похожее на когтистую лапу. Чернота стала увеличиваться, приближаясь, а потом пленка выгнулась, будто кто-то изнутри пытается ее прорвать.
Я почувствовал, как у меня по щеке стекает капелька пота. Кожа стала зудеть, но почесаться я не мог. Боялся отдернуть руку с зажигалкой и ни за что на свете не хотел выбрасывать осиновый кол из другой руки. Покосился на Гидеона, но он совершенно спокойно, насвистывая какой-то веселый мотивчик, уже где-то раздобыл бутыль местного самогона и как раз наполнял свою флягу.
И в этот момент полыхнуло. Пленка разрыва вспыхнула, как промасленная бумажка. Подпрыгивая и трескаясь, огонек побежал во все стороны, запахло полынью, черная тень исчезла. Показалось даже, что послышался вздох разочарования, когда остатки разрыва упали на пол горской черного пепла.
И вокруг стало как-то светлее. Как запотевшее окно в ванной, когда на него дуешь феном снизу, туманная дымка стала таять на глазах, возвращая миру привычные краски.
– Янтарь подбери и пойдем трофеи собирать, – Гидеон спрятал полную флягу и довольные приложился из бутылки.
– Че подобрать? – я окинул взглядом сарай, где мы находились, в поисках урвать себе что-нибудь полезное, если мы в кузне, может, хоть нож найду.
– А, бесье племя, забываю, что ты считай пришлый, – Гидеон подошел к горстке пепла и аккуратно размазал его носком сапога по полу, – Вон смотри, маленький камушек, похожий на застывшую смолу. Его надо в орден сдать, чтобы награду за закрытие разрыва получить.
– Много дадут? – я подобрал маленький камушек, действительно похожий на янтарь, в внутри которого застыло миниатюрное черное пятнышко.
– Копейки, с трофеев и то больше получим, но зато баллы в рейтинг пойдут, – священник посмотрел на меня и вздохнул, видя разгорающийся интерес в моих глазах и желание задать еще кучу вопросов. – Походу разберешься, короче.
– Ладно, а скажи, что это ты пел там и почему это тварей тормозило? И что за свет в нас попал, почему с него прет так?
– Парень, я половины не понимаю из того, что ты говоришь, – Гидеон сделал еще один глоток, – У одаренных есть способности и сила, которую можно получить после изгнания монстра. Я словесник, могу определенными словами воздействовать на окружающих.
– Типа барда, как в играх? – я перебил его и тут же пожалел об этом, натолкнувшись на взгляд с очень невысокой оценкой моих умственных способностей. – Ладно, прости. Другой вопрос. Раз я смог получить кусочек света, значит, я тоже одаренный? И значит у меня есть способности?
– Одаренный точно, как все в твоей семье, – смягчился Гидеон, – Ты инициацию пропустил, поэтому непонятно насчет способностей. Может, в деда пошел, может, в отца, а может, вообще что-то новое или от кого по материнской линии.
Гидеон пошел на улицу и довольно тихо пробормотал: «Лучше бы не в отца».
Развить тему и задать другие вопросы, которых был вагон и маленькая тележка, пока не получилось.
Туман спал, открыв последствия – разломанные дома, разорванные тела местных, на которых отъелся баргест, тушки монстров, убитых нами. Стали возвращаться люди, охать, ахать и разбирать пострадавшее имущество. Рыдали женщины над трупами.
И у нас пошла, видимо, стандартная рабочая рутина после закрытия разлома.
Священник, как заправский мясник, ловко орудовал щипцами и кривым ножом, похожим на маленький серп. Вырывал клыки, копошился во внутренностях, вырезая какие-то ингредиенты. С самого здорового баргеста содрал кусок неповрежденной шкуры. Весь изгваздался, видно было, что устал как от сбора трофеев, так и от пустой бутылки самогона.
Захар пытался подлатать раненую руку нашего вилочника, но быстро сдался, передав мужика на руки деревенскому священнику. Пообщался со старостой, а теперь ходил вокруг «буханки», охая и оценивая повреждения.