– Слушайте сюда, – сказал Гидеон, когда мы вышли из трактира, – через город не пойдем, попробуем по реке сразу дойти до пристани.
– Так себе идея, – выступила Банши, – уже темно, и мы не знаем, есть ли разрывы на воде. И мэйны, думаешь, просто так нас подпустят? И мы не знаем, кто еще будет в воде. Говорят, из последнего разрыва вылезли крысы-перевертыши.
– Нууу, веркрысы если и вылезли, то они маленькие еще, а на глубине нас достанет только пурпурный, – Гидеон достал фляжку и поднял ее в сторону Стечи, – И для этого у нас есть здоровяк с багром.
– Звучит, конечно, безумно! Но я в деле, – пожала плечами Банши и посмотрела на нас со Стечей. – Парни, только из лодки не выпадайте.
Глава 26
Лодка нашлась не сразу, стоило не только пройтись вдоль границы охранного периметра, но и сильно забирать в уже освобожденный район. Народ либо на них же и сбежал, либо потрудились деймосы с мародерами.
Банши ныла, что это дурной знак. Стеча порывался выломать какие-нибудь ворота и сделать из них плот. А мы с Гидеоном шли себе тихонько и учили матчасть. То есть я учил, а Гидеон старался подбирать слова так, что не появилось больше вопросов.
Мэйн – по сути, обычный утопленник, но с частичкой фобоса в мертвом теле. Выглядит, как средней степени гнилости покойник, только ростом не до полутора метров. Мэйны росли вширь, но это не был зомби гном, о которых в этом мире, как оказывается. не знали. И реконструкторов здесь не было, что, впрочем, очевидно, учитывая наличия колдунов, сектантов и прочей нечисти.
Мэйны были низкими, но широкими и плотными. Кожа черная или серая, частично сгнившая. Но все остальное – это были уже не мертвецы развалюхи, а миниатюрные танчики с толстыми ногами и когтями на измененных лапах. Если я правильно понял слово «рогоног», то свалить мэйна было сложнее, чем остановить бешеного носорога.
Не любили яркий свет, были обманчиво медлительны и могли сделать рывок. Но на длинной дистанции долго набирали скорость. Брали силой и числом. Не умели плавать, но не испытывали потребности в воздухе, просто бредя по дну. С учетом их роста, на глубине не представляли опасности, но нырять было нельзя ни при каких обстоятельствах. Вцепятся в ноги мертвой хваткой и утянут на дно.
Пурпурный мэйн выделялся не только цветом шкуры, но и магическими способностями. Что-то из арсенала магии воды. Что именно Гидеон не знал, но сказал, что обычные стихийники либо со злостью говорят про мэйнов, либо с завистью. А сердце ценилось у алхимиков, входило во многие рецепты, в том числе усиление водной магии.
Против мэйнов отлично работал огонь и особенно зажигательные снаряды. Несмотря на водную стихию деймосов, огонь как бы не причинял вреда, но полностью иссушивал и разваливал монстров в месте соприкосновения. Поэтому тактика была простая – не подпускать к себе, стрелять в голову, сердце или конечности. Но с сердцем аккуратнее, если хотим его забрать.
– Эй, шептуны, – крикнула Банши, – если мы сейчас не найдем уже лодку, то план придется пересматривать и идти по улицам напрямик.
– Найдем, не переживай, – хохотнул Гидеон. – У нас же свой сыщик есть!
– Да, я же не местный, – смутился Стеча.
– Да, это понятно. Давай сейчас вон к тому дому, это мануфактура Егорыча. Он в это время в Колывань на закупки всегда ездит, а замки у него хорошие. И не смотри на меня так, я ему выплачу потом. Кижанка у него точно должна быть в сарае.
Мы со Стечей, под прикрытием Гидеона и Банши, быстренько взломали лодочный сарай и действительно нашли там лодку. Метров шесть в длину, три пары весел и даже парус имелся, сейчас аккуратно сложенный рядом. Банши села вперед, а мы втроем на весла и довольно ходко пошли против течения.
Только я начал согреваться, как Гидеон поменял нас с блондинкой местами и одобрительно кивнул, когда я достал «крынку». Эликсир ночного зрения был включен на максимум, но видимость все равно была не к черту. Начал идти снег. Тяжелые, крупные снежинки падали в воду и таяли, при этом норовя залететь в лицо. Появились первые туманные перья, постепенно уплотняясь и переходя в плотную завесу впереди.
Слева показался край обороны города. Нас заметили, какой-то молодой охотник чуть не пальнул в нас, но в последний момент высветил нас фонарем и помахал рукой. К нему подтянулись люди, и мы, как туристы на “банане” перед яхтой, стали махать друг другу. Сюр какой-то, но на душе потеплело.
Минут через десять Гидеон прекратил грести и притормозил Стечу, мол, а теперь помедленней. Правый берег я даже не видел, а вот на левом (в городе) стали появляться отсветы догорающих костров и темные силуэты монстров.
Всегда считал, что у меня богатая фантазия, но в этот раз она мне вышла боком. В ночном лесу ветки менее стремные, даже в лунном свете и даже, если ты всю ночь не спал. Рога, гребни, хвосты, раскрытые пасти полные зубов – и это только силуэты, которым воображение дорисовывало совсем уж омерзительные дополнительные части.
Я не был напуган, скорее впечатлен и заворожен.
Я люблю свою прошлую жизнь. Люблю Арбат, ночные клубы на Болотной набережной, Красную площадь с Большим театром, и дальше по списку из путеводителя. Возможно, Настю. Точно люблю свиные ребрышки в ресторане Басты в Камергерском переулке.
Хотя, что я несу?
Я там везде не жил, гостил в лучшем случае. И не понимал этого. Короче, хрень это все. Не люблю, ну, кроме Насти, а лучшие ребрышки вообще в Питере на Гороховой в «Чаке».
А здесь странно, опасно, непонятно – но, как же меня все это прет!
Из восторженного состояния меня настойчиво выбил тычок веслом в бок и ядовитый шепот Гидеона:
– Пригнись, слепень, в разрыв же плывем, – весло пошло на второй круг, только уже намереваясь оплеухой свалить меня на дно лодки.
Но я уже успел раньше. Из ночного тумана прямо перед глазами выплыла перламутровая «медуза», размером с ростовое зеркало. Танцуй мы тут лимбо, я бы первое место взял, так резко рухнул назад и, запрокидывая голову, чтобы разрыв прошел выше.
– Лежим все, не палите его, – прошипел священник, – Не сейчас, проплыть сначала нужно.
Лодка, как назло, еще потеряла скорость. И мы, как в замедленном кино, медленно и печально стали проплывать под дырой в пространстве. Шириной разрыв оказался сантиметров пять, может, чуть больше. Неровная, дрожащая грань оказалась абсолютно черной, настолько черной, что начинала засасывать в себя.
Я начал задыхаться. Будто меня заживо закопали в земле, а по лицу скребутся черви. Надо срочно это спалить! Я покосился на остальных, замерших в нелепых позах. Особенно на скрюченного Стечу.
Здоровяк практически уместился между скамейками, только ноги торчали над бортом рядом с уключиной, в которой болталось весло. Стеча скрипел зубами, пытаясь куда-нибудь спрятать торчащие колени и замер, когда разрыв оказался над ним. Разминулись в паре сантиметров, а веслу не повезло. В месте, где прошлась «медуза» появился хирургически точный срез, а верхняя часть весла попросту исчезла.
